В свою очередь, завидев драгун, кучер, с ног до головы занесенный пылью, осадил тройку и неохотно начал слезать с козел.
— Базиль, что там? — вдруг послышался из кареты молодой женский голосок с особенно сильным польским акцентом…
— Застава, паненки, билеты показывать надобно, — отвечал кучер.
— А! — протянул голосок, — ну, что ж, покажи… только, послушай, нельзя ли поскорей, пожалуйста…
— Живой рукой…
Через несколько минут кучер стоял уже перед смотрителем ворот, который вписывал в заставную книгу следующее:
«Антонина, Донатова дочь, Грудзинская, 16-ти лет от роду. Отец сей: подполковник польских улан Донат, Феликсов сын, Грудзинский».
Далее: «При ней едут: шляхтянка Эмилия Прушинская, 23 лет, и дворовый человек Базил Гринцевич, 40 лет».
Не полюбопытствовав даже, действительно ли едут те, билеты которых вписывались в книгу, смотритель отправился в свою комнату. Драгуны сейчас же приняли рогатки, кучер вскочил на козлы, и карета, мерно покачиваясь, двинулась вперед.
Миновав пустыри, которыми были окружены ворота, карета повернула направо и вскоре очутилась на Поварской, где и остановилась в одном из переулков между Поварской и Арбатом перед небольшим двухэтажным домом с прекрасным палисадом.
Едва только карета, въехав во двор, остановилась, как из дома навстречу ей вышла довольно пожилая женщина, чисто одетая, и начала суетиться около вещей. Из кареты же, никем не поддерживаемые, вышли две девушки, с виду одинаковых лет и красоты. Пока кучер и женщина возились около вещей, девушки, несмотря на усталость, быстро прошли небольшой дворик и скрылись в дверях парадного крыльца. Видимо, девушки не раз уже бывали в этом доме и расположение его было им хорошо известно.
Только они скрылись, как кучер с женщиной будто невзначай сошлись за каретой и на лету поцеловались.
— А я думала, что вы уж и не приедете, — заговорила радостно женщина.
— Зачем же не приехать? — оглянувшись, ответил кучер.
— Так… мало ли что!.. Ныне времена строгие — все могло быть…
— Ничего не могло быть…
— Вон и звезда с хвостом явилась… Не к добру эта звезда, говорят у нас, пометет она землю русскую…
— Молчи… будет… — внушительно проговорил кучер, оглядываясь, — успеешь еще наговориться… не на два дня приехали…
— Ох, уж больно мне за вас боязно было! — вздохнула женщина и начала вытаскивать из кареты какие-то узлы.
Вскоре карета от вещей была освобождена, лошади выпряжены, а небольшой дворик, на некоторое время оживившийся, снова был тих, как и прежде.
Тишина эта не нарушалась до полуночи.
В полночь же, когда кое-где замерцали фонари, прибитые у заборов, к воротам дома подъехала извозчичья тележка, из которой выпрыгнул знакомый нам содержатель кофейни Федор Андреев.