В голове Верещагина мгновенно промелькнула позабытая картина и сейчас же исчезла, заглушенная голосом Растопчина.
— Братцы! — воскликнул граф. — Вот изменник, вот от кого погибает Москва!
— Ваше сиятельство, что вы! — зашептал бессознательно Верещагин. — Вам грех будет, граф…
— Руби! — махнул рукой граф Бурдаеву, стоявшему возле Верещагина, и отвернулся.
Бурдаев оторопел, замялся и не подымал рук. Тогда Растопчин гневно закричал Гаврилову:
— Рубите вы, или вы мне отвечаете своей собственной головой!
— Сабли вон! — скомандовал Гаврилов и нанес первый удар.
За ним ударил Верещагина и Бурдаев. Несчастный со стоном упал на землю.
— Теперь, братцы, сами расправляйтесь с изменником! — прокричал граф и быстро пошел в дом. За ним последовали и полицейские. С заднего крыльца, на дрожках, граф ускакал к Яузскому мосту.
Первым кинулся на Верещагина Комаров.
— Мой ты теперь! — закричал Матвей Ильич дико и начал несчастного тыкать ножом, как в решето.
Другие добили страдальца, привязали к конскому хвосту и потащили по направлению от Лубянки к Никольской.
Долго потом труп несчастного Верещагина, обезображенный, покрытый пылью, валялся на Тверской, на углу Чернышевского переулка.
Толпа, волочившая Верещагина, кинулась потом в Кремль.
В это время французские войска входили уже в Москву через Дорогомиловскую заставу, а Наполеон в раздумье прохаживался по Камер-коллежскому валу, ожидая какой-то депутации с ключами города. Плохо знал Наполеон русских. Ключей ему никто не принес. Русской депутации не являлось.
Русские оставляли Москву.
У Яузского моста была страшная давка. Маленький мост должен был перевести несколько тысяч войска.
Граф Растопчин, окруженный пятью-шестью полицейскими, с нагайкой в руках, разгонял бегущий народ, чтобы дать дорогу войскам.
В числе полицейских сопровождали графа и наши знакомые, Яковлев и Лубенецкий, одетые не в костюм драгун, а в какие-то странные сермяги, с малахаями на головах.
Тут же наблюдал за войсками и Кутузов, сидя на белой лошади, в фуражке без козырька, в сюртуке, с шарфом через плечо.
Народ бежал во все заставы Москвы, противоположные Дорогомиловской. Особенно много народу бежало по Троицкой и по Владимирской дорогам. Пыль над Москвой от движения стояла страшная.
В четыре часа пополудни неприятельские войска вошли в Кремль. Первыми появились там польские уланы.
Наполеон все еще находился у заставы. Видимо, взятие Москвы не оправдало его ожиданий. Он был недоволен, пасмурен. Гремели выстрелы, возвещавшие торжество победителей, раздавалась музыка и дробные звуки барабанов, но все это не утешало счастливого императора. Император грустил…