Жук стоял с разинутым ртом и слушал говорившего с видимым удовольствием.
— Ах, Господи! — воскликнул он, когда тот кончил и стал перед ним в выжидательной позе. — Да как же хорошо! Просто век бы слушал не наслушался! Уму непостижимо, как это все у вас, Матвей Ильич, складно да ладно выходит. Ну, вот, кажись, возьми меня и скажи: Григорий Власов, вот тебе тысячу рублей — выдумай так, — не выдумаю, право слово, не выдумаю, разорвусь, а не выдумаю!
— Сии слова, — заговорил как бы сосредоточенно Матвей Ильич, — приводят меня в великое сомнение. Я не знаю, что на оные отвечать.
— А то: садись-ка, друг милый, — предложил Жук, — да разопьемте-ка, вот, для праздничка, одну-другую кружечку пивца. Славное у нас пиво.
— Разопьем? Сиречь: наполним наши головы хмельными спиртами, отчего и сделается наша компания очень веселее, — произнес Матвей Ильич и сел у одного из столов, к окошечку.
— Вот так-то лучше будет, Матвей Ильич, — начал, садясь возле него, Жук. — Благо праздник: народу покудова нет, мы и побалагурим с вами кой об чем. Уж больно я люблю с вами, Матвей Ильич, разговоры вести. Такой вы умница, и рассудительный такой, и так много всяких стран знаете на всей земле, что проста ума помраченье… И как это вы умудрились?.. Эй, Митенька! — кликнул Жук, — пивка! Да получше! Там в уголку бочонок… Знаешь?
Торчавший где-то в углу мальчик, худенький, с выкатившимися на лоб глазами, кинулся за пивом. Через минуту пиво стояло на столе.
— Милости просим, Матвей Ильич, — угощал Жук. — Пожалуйте-с.
— Можно-с! — проговорил Матвей Ильич, взявшись за кружку.
— Уж какое пиво… одно слово: пей — не хочу.
— Ой ли?
— Откушайте.
Матвей Ильич залпом опорожнил кружку.
— Отменное пиво, надо правду сказать. И в «царьградском» такого не получишь.
— Где уж! Цареградский мы тоже знаем! Что это вас давно не видать, Матвей Ильич?
— Дело было. Отменное дело.
— Вона что! Узнать можно?
— Секрет покуда.
— У вас все секрет. Чай, опять какую-либо историю сочиняете?
— Есть тот грех.
— Поскорей бы. Уж больно я ваши истории читать люблю. Страсть как люблю! «Английского милорда», почитай, всего на память выучил. Потом «Картуша», «Ваньку Каина». Ах, Ванька Каин! Вот бесшабашная головушка-то! Матвей Ильич, ужли ж все это правда?
— Что это?
— Да вот хоть бы, например, и «Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фридерики-Луизы с присовокуплением к оной бывшего турецкого визиря Марцимириса и сардинской королевы Терезии»?
Матвей Ильич сделал многозначительную гримасу и так же многозначительно посмотрел на Григория Власова.