— А как оно в будущем? Неужели и тогда богатый бедного обирать будет? Говорят, в старину не бывало такого, все меж собой поровну люди делили. И еду, и одёжу. Князей только на время войны избирали. А теперь вон как пошло. Мало того, что князь на себя да на дружину свою дань собирает, дак еще и бояре с дворянами вроде того Волчаты мужичков грабить стали. Разве это дело? И ведь все больше таких плодится! Неужто всегда так будет?
— Нет! — очень довольный, что смогу порадовать старика, сказал я. — Не будет на нашей земле таких, как Волчата. И князей тоже не будет.
— Ну, обрадовал ты меня! — сразу повеселел Илья Муромец. — Хоть я и сам знал, что только так и может быть, но все-таки иной раз сомнение брало: уж больно силу они берут, князья да бояре.
Мне тоже хотелось кое-что выяснить у Ильи Муромца.
— Илья Иванович, — спросил я, — ты славу любишь?
— Славу? — переспросил богатырь. — Нет. Я квашеную капусту люблю. Щи со сметаной!
Он улыбнулся и посмотрел на меня с хитринкой. Потом добавил уже серьезно:
— Слава мне ни к чему.
— Зачем же ты тогда очевидцев ждал на дороге, когда с «драконом» биться хотел? Небось рассчитывал, что про тебя еще одну героическую былину сложат?
— Глупый ты, Володимирко. Да разве я для себя, для своей славы стараюсь? Ведь оно как? Услышат враги, что на земле русской невиданной силы богатырь есть, ну и поопасаются на нас нападать. Понял?
Я внутренне улыбнулся детской наивности этого рассуждения. Но потом вспомнил, что ведь и в наше время, не так уж давно, государства друг друга пугали атомными и другими разными бомбами. «У меня, мол, вот что имеется. Не подходи!». В принципе, это ведь то же самое, что и с богатырями могучими.
— Ну а как другие богатыри — Добрыня Никитич, Алеша Попович. Они тоже не ради своей личной славы стараются?
— Вестимо, — ответил Муромец, связывая в узелок остатки еды. — Чем больше витязей знаменитых, тем стране спокойнее. Силачами земля славится и оборона крепится.
— Кто же из вас самый сильный? — подзадорил я старика.
— А мы с Добрынюшкой силой мерялись. Без оружия я верх взял. Ну а с оружием кто его знает, чья бы победа была? Тут ведь не только сила нужна. А Добрыня, он ловок и быстр. Да и силенка в нем тоже есть. А вот Алешка Попович слабоват. Тот больше наскоком берет, как петух. И бражник к тому же. Ему бы все меды пить да на гуслях бренчать. Ну, верно, с Тугариным, князем хазарским, дрался. Да ведь Тугарин-то обжорой был, вот и вся его доблесть. Еще Алешка отцовску корову через забор кинул. Верно. Так ведь коровенка та дробненькая была, почти телушка. А все же слава и об Алешке идет, Руси нашей на пользу. Я ведь так мыслю: главная сила не во мне, не в Добрыне или Алешке, а в народе. Мы только запевалы. А как беда для страны придет, тут на народ вся надежда — на оратаев да на рыбаков, на кузнецов да охотников, на скудельников да древоделов и на разных других трудяг, что по всей Руси расселились. Сейчас кто хлеб растит, кто бортничает, кто рыбу ловит и зверя бьет, а как придет для Руси лихолетье — каждый свое дело оставит, сойдутся все под боевые стяги, грудью землю свою оборонять станут. В них сила! Ну а пока нет вражеского нашествия, страну от ворога бережем мы — богатыри да дружинники князевы. На заставах стоим, от набегов спасаем.