— Ты… ты не мог бы раздеться? Я хочу сказать, снять рубашку, — поторопилась она уточнить свою просьбу.
— Слушаюсь, миледи, — ответ прозвучал безукоризненно вежливо. Но сначала Черный Меч обвел ее неторопливым взглядом, чуть заметно улыбнулся и только после этого снял через голову рваную, испачканную в земле рубашку, бесцеремонно откинул ее в сторону и дерзко воззрился на Розалинду.
— Повернись, — охрипшим голосом приказала она, чувствуя, как краска заливает ее лицо. Грубое животное, сущий дьявол, так и кипела она, пока не увидела его спину. За ночь раны слегка затянулись, подсохли, но из-за усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы передвинуть камень, раны опять открылись, и струйки крови просачивались через засохшие остатки мази. В сочетании со многочисленными рубцами это выглядело ужасно. Розалинда была уверена, что ее бальзам способен довольно быстро залечить раны, но если и дальше так пойдет и раны будут открываться снова и снова, тут уж самый искусный лекарь не поможет.
— Почему этого человека поставили на такую тяжелую работу? — накинулась Розалинда на конюшего. Дав выход гневу, она уже не могла остановиться:
— Ты что, не видишь, к чему приводит такая глупость?
— Я не виноват, миледи. Ей-богу, не виноват, — посыпались торопливые объяснения. — Мне сэр Роджер приказал — мол, этот парень должен трудиться от зари до зари, и чтоб работа была не из легких. Я только то и выполнил, что он велел.
— Сэр Роджер? — переспросила она. — А от кого получает приказы сэр Роджер?
Ответ не понадобился. Розалинда вмиг поняла — достаточно было взглянуть на внезапно побледневшее лицо конюшего, — что сэр Роджер повинуется только ее отцу. И сразу все вернулось на круги своя. Черный Меч — и ее отец. Кровь застучала у нее в висках. Отец и Черный Меч. Она была подобна туго натянутой веревке, концы которой находились в руках у этих двух упрямцев, и оба тянули ее с равной силой каждый в свою сторону. Но они дергали ее хаотическими рывками, и притом всегда — в неожиданном направлении. Долго ли она сумеет балансировать между ними?
Видя, как беспокойно переминается с ноги на ногу ее собеседник, Розалинда устало вздохнула:
— Я поговорю с отцом. Можешь на этот счет не беспокоиться.
Он понял это так, что ему дозволено удалиться, и не стал задерживаться. Еще раз поклонившись, он, пятясь, добрался до выхода и пропал из виду. Он-то был только рад унести отсюда ноги, но Розалинде не суждено было отделаться так легко. Снова оставшись в конюшне наедине с Черным Мечом, она чувствовала, как ее праведный гнев сменяется чуть ли не раскаянием. Он же не собирался облегчить ей задачу. Глупо было с ее стороны надеяться на что-то иное.