Дверь открыла Вера Ивановна.
За то время, что они не виделись, она сильно постарела: голова стала совсем седой, резче обозначились морщины на лице и особенно возле глаз, и сами глаза как будто поблекли, лишились былого блеска жизни. Казалось, она даже сделалась заметно ниже ростом, сгорбилась и похудела.
Взглянув на него снизу вверх подслеповатыми старческими глазами, она изумленно покачала головой и тотчас нежно протянула к нему руки.
Осторожно обняв, Глеб так же нежно расцеловал ее в обе щеки, словно родную мать.
Отступив от него на шаг, Вера Ивановна невольно смахнула слезу.
— Какой же ты стал… Солидный. Красивый, — с облегчением вздохнула она. — А я-то сослепу сперва даже и не признала…
Выскользнув из приотворенной двери в гостиную, на Глеба с визгливым лаем бросилась старая черная такса Мэри и, отчаянно виляя тонким хвостом и сладострастно изгибаясь всем долгим телом, принялась прыгать вокруг него, норовя лизнуть в лицо.
Глеб с улыбкой присел и ласково потрепал собаку за ушами.
— Ах ты, милая моя… Хорошая…
— А Дуглас в прошлом году умер, — с грустью сообщила хозяйка. — Сразу как тебя…
Глеб вспомнил эту озорную собачью пару. У обеих такс были знаменитые в прошлом имена: Мэри Пикфорд и Дуглас Фербенкс.
— Овдовела, милая моя… Осиротела, — покачал головою он, взяв на руки и бережно поглаживая поскуливавшую от полноты чувств бедняжку Мэри.
В этой просторной и светлой квартире на десятом этаже великолепного кирпичного дома на Украинском бульваре все осталось по-прежнему: такая же чистота, безупречный во всем порядок, старая добротная мебель вперемешку с новой, и те же на стенах фотографии. И только неприметно витало в воздухе обострившееся чувство старческой тоски и одиночества.
Неслышно ступая по мягкому ковру, Глеб миновал гостиную и вошел в знакомый кабинет бывшего своего командира.
Федор Степанович, тоже заметно постаревший, но все еще прямой и, как прежде, благородно красивый, встретил его на пороге.
— Ну, здравствуй, батя… — виновато улыбнулся Глеб. От радости даже защекотала в глазу слеза.
Оба крепко, по-мужски, обнялись и долго не выпускали друг друга из могучих объятий.
— А я уж, сказать по правде, и не чаял тебя дождаться, — со вздохом облегчения улыбнулся старик. — В прошлом году так сердце прихватило… Полгода провалялся по госпиталям да больницам…