Взгляд ее туманно скользил по стене, от одной потускневшей старинной фотографии к другой; перебирал дорогие сердцу лица в расставленных на столе застекленных рамках.
Вот ее прадед: задумчивый изящный красавец с мужественными усиками, в кожаной куртке и глянцевитом шлеме авиатора.
Он же под винтом своего боевого «Ньюпора»: стройный, грознобровый, в новеньком мундире поручика, с парадом георгиевских крестов поперек груди.
А вот он рядом с невестой. Она в старомодном воздушном платье, с огромным бантом в волосах, сидит в плетеном кресле, задумчиво подперев кулачком милое кукольное личико; позади он, неуловимо похожий на Лермонтова — гордо стоит, положив руку на эфес сабли.
Прабабушка Зоя, простоволосая, в скромном ситцевом платье, какие носили в двадцатые годы, с грустной улыбкой держит на коленях четырехлетнюю дочь в аллее Тверского бульвара. Позади, за отрешенной фигурой Пушкина, смутно белеет шатровая звонница Страстного монастыря.
Бабушка в студенческие годы: вокруг головы тяжелыми кольцами косы и лукавая, несколько вызывающая улыбка.
Мамин отец в полевой офицерской форме времен войны. Усталое, изборожденное ранними морщинами обветренное лицо, грустные задумчивые глаза. Мама говорила, что на войне он писал стихи. Кое-что даже напечатали во фронтовых газетах.
Дедушка с бабушкой, оба в белом, на палубе речного теплохода. Солнечные улыбки на загорелых лицах. Позади — война. Впереди — недолгая и не такая уж счастливая жизнь.
Мама, совсем еще крошка, под наброшенным на нее кем-то в шутку дедушкиным парадным кителем с целым иконостасом орденов и медалей, стоит, задумчиво округлив наивные глаза, на вращающейся табуретке у старинного немецкого пианино. Через несколько лет, после смерти родителей, маме пришлось его продать, как и множество других памятных вещей.
Опять мама — с годовалой Настей на руках. Скорбная и тихая, как мадонна. В глазах — невыразимая тоска.
Настя-первоклассница с огромным букетом цветов. Смущенно куксится, надувая губы. На сбитых коленках ссадины. За плечами огромный ранец.
Она же — выпускница английской спецшколы: озорная, смеющаяся, в белом платье, на плече золотая коса, — грациозно восседает на парапете набережной Москвы-реки. Снимал, конечно, Димка, влюбленный в нее одноклассник. Теперь в Америке живет.
И, наконец, мама с Зайкой, удивительно похожей на маленькую Настю. У дочери пухлые щечки и плюшевый мишка на руках…
Перебирая взглядом фотографии, Настя невольно думала, как необъяснимо странно устроена жизнь. Все самое близкое и дорогое в ней — мимолетно и недолговечно. И только память, передаваясь от сердца к сердцу, хранит бессмертную любовь давно умолкших сердец.