Где теперь пребывают души любимых ею людей? В каких недоступных мирах странствуют? Видят ли, слышат ли, знают ли о ней?! Как хорошо, если за гранью жизни и смерти действительно существует иной мир, чуждый страданиям и тревогам, мир, где все они рано или поздно соединятся и будут счастливы так, как невозможно быть счастливым на этой грешной и скорбной земле. И неужели все это лишь мечта? Бесцельный и призрачный самообман?! Но с этим Настя смириться не могла. Любимые не умирают! Нужно только верить в это — верить всем сердцем, всей душой…
Сняв с безымянного пальца мамино обручальное кольцо, Настя долго разглядывала его тонкий искусный рисунок. Сколько лет она считала своего отца умершим! Но в сокровенной глубине души так и не смогла до конца поверить в его смерть. Не эта ли ее потаенная вера теперь воскресила отца к жизни?! Рано или поздно им непременно суждено встретиться. Не беда, что они с отцом никогда не видели друг друга. Таинственный зов сердца неизбежно соединит их в тот волнующий и долгожданный момент. Жаль только, что мама этого уже не увидит. А впрочем…
В эту минуту Настя неожиданно поняла, чего так не хватало ей все эти последние тяжко-горькие дни. Музыки! С тех пор, как сердце ее окаменело, пораженное вестью о смерти матери, в ее душе воцарилась холодная, безответная тишина. И теперь тишина эта казалась ей невыносимой, как могила.
Поднявшись из-за стола, Настя смахнула пыль со старой маминой радиолы. Включила ее. Задумчивой рукой перебрала в секретере потертые конверты с такими же старыми пластинками. Вот то, что ей сейчас нужно. И, поставив черный диск, Настя в ожидании замерла, опустившись в кресло.
Послышалось шепелявое монотонное потрескивание, похожее на тихое дыхание костра. Потом в отдалении всколыхнулась волна мягких наплывающих звуков. И вскоре нежный чарующий голос проникновенно запел:
— А…ве, Мари-и-я…
Сердце ее взволнованно забилось. И душа ее, встрепенувшись, отбросила прочь тяжкое бремя мертвящей бесчувственной тишины, томительно отозвалась эхом на зов льющихся, будто из вечности, божественных звуков.
Это было как чудо, как озарение, как молитва!
И с наваждением побежденной тьмы бесследно рассеялись овладевшие Настей уныние и тоска. Сердце ее, понемногу оттаивая, вновь ощутило бодрящий прилив жизненных сил, волнующее и благодатное дыхание бытия.
Смерти нет! Она — ложь! И тот, кто придумал ее — лжец! Не существует на свете такой силы, которая могла бы победить жизнь. Заглушить ее вечную и прекрасную песню, ниспосланную свыше, как эта волшебная музыка!