— Позвольте! — решительно возразил собеседник. — Почему же сгоряча?! Как благородный человек, ваш прадед просто не мог поступить иначе. Он погиб, как подобает истинному герою!
— Да… — печально вздохнула Настя. — Только моя прабабушка так не считала. Можно лишь догадываться, каково ей пришлось, одной, с годовалой дочерью на руках, среди всего этого ужаса…
Печально склонив голову, Настя принялась рассматривать рисунок на фарфоровом китайском чайнике.
Солнце село. Рубиновый край моря вспыхнул в последний раз и померк. В купоросном небе крупными гроздьями высыпали бесчисленные звезды. Звенели цикады. Все сильнее пахло пышной экзотической свежестью южной ночи.
— Вы знакомы с китайской поэзией? — неожиданно спросил хозяин.
— Поэзией?.. нет, к сожалению, не читала… — со вздохом честно призналась Настя.
— Тем лучше! — обрадовался ее собеседник. — Значит, для вас это рано или поздно будет настоящим открытием. Вам понравится, я уверен! Хотите почитаю?
— С удовольствием, — улыбнулась Настя и, поудобнее устроившись в кресле, приготовилась слушать.
«Какие у него удивительные глаза… — с замиранием думала Настя. — Какая глубина и какое обаяние… А голос… Нет, это просто невозможно…»
Статно выпрямившись в кресле, задумчиво скрестив на груди руки, он читал ей стихи — тихо и проникновенно, как молитву.
Я тоскою охвачен,
никак не усну.
Да и сон не избавит
от горестных дум!
Лунный свет озаряет
Снегов пелену,
Дует северный ветер,
и дик и угрюм.
Быстротечное время
проходит — не ждет,
И я чувствую:
старость меня стережет…
— Удивительно, — прошептала Настя, завороженно глядя на пламя свечи. — Просто чудесно.
— А ведь этим строкам без малого две тысячи лет, — задумчиво произнес ее собеседник.
— Пожалуйста, Ярослав Всеволодович, прочтите еще что-нибудь, — попросила Настя.
И снова он читал, ворожив нараспев своим колдовским голосом:
О, синее небо,
не хочешь ли выпить со мной?
За мраком приходит рассвет,
грядет за разрухой — расцвет.
Зимует рыбешка на дне,
журавль на вершине пустой,
встревожены птицы с утра…
Как тень тополей на стене расходилась!
А кто-то под грушей играет на флейте,
напевы — белее снегов,
чище ветров,
светлее луны —
из далеких веков…
Казалось, не голос человека, а тихая музыка проникла Насте в душу, разбудив самые тонкие, самые сокровенные ее струны. Одна пронзительная строчка особенно запала ей в сердце:
«Зимует журавль на вершине пустой…»
«Как он одинок, — невольно подумала Настя. — И наверное, несчастен, несмотря на свое богатство…»
И словно уловив ее мысли, хозяин спросил:
— Вам понравилось?
— Очень, — в глазах Насти блеснули слезы. — И оно тоже такое старинное?