Когда Константин Сергеевич начал мало-помалу привыкать к новому своему положению, — а времени у него явно прибавилось, даже появился кой-какой индивидуальный досуг, — в жизни его приключилось совершенно неожиданное и крайне волнующее событие. И звали это событие Эвелина Альбертовна. Роскошная огненная брюнетка бальзаковского возраста и того особого аристократического склада, какой Константин Сергеевич всегда подспудно считал своим и к которому тянулся и душой и телом; это была, как определил для себя Константин Сергеевич, аристократка духа, а не миловидная правнучка мелкопоместной голытьбы.
Все в Эвелине Альбертовне было прекрасно, все рождало у Константина Сергеевича сладострастный озноб. И томный взгляд вакхических черных глаз, и атласная белая кожа, и божественные формы, и ласкающий тембр низкого бархатистого голоса. Прекрасны были ее образование, воспитание, манеры. Прекрасны наряды и блестящая способность одеваться и раздеваться — в меру, пока только в меру… И наконец, никаких комментариев не требовала ее роскошная трехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, где молодая вдова безвременно почившего крупного бизнесмена одиноко коротала свои дни и ночи — тоже, разумеется, одинокие.
Эта женщина была неотразима, как сама судьба. И Константин Сергеевич с первой встречи, которая случилась у них в эту сказочную и неповторимую новогоднюю ночь, непоколебимо решил, что скорее умрет, но завоюет благородное сердце этой надменной и магнетически прекрасной богини.
Необходимо отдать должное Константину Сергеевичу: он весьма и весьма преуспел в достижении цели. Его немало лет подспудно тлевшие донжуанские таланты распустились таким пышным цветом, что поначалу это поразило даже его самого. Спустя какой-то месяц после знаменательного знакомства, он получил наконец долгожданное приглашение разделить с дамой своего сердца интимный домашний ужин. И, разумеется, при свечах…
Спрашивается: а куда же смотрела жена? Увы, на Настю в последнее время обрушились такие нерадостные испытания, что как бы само собой отодвинулись в сторону, сделались несущественными все остальные события и чувства. Так что наметившиеся перемены в карьере и личной жизни формального супруга остались ею попросту не замеченными.
Начать с того, что, как и предупреждали врачи, у мамы началось обострение. С приходом зимы Наталья Васильевна чувствовала себя все хуже и хуже. Метастазы неизлечимой болезни начали стремительно разрастаться, поглощая все ее силы и обещая к весне окончательно завершить свою разрушительную работу.