Константин Сергеевич не помнил, как он робко вступил в прихожую, мягко освещенную и уютную, с вольным, как глубокий вздох, высоким потолком, как прошел, не чуя под собою ног, через целую анфиладу таких же мягко освещенных и уютных комнат, обставленных с тем изысканным вкусом, какой может позволить себе лишь исключительно обеспеченный человек. Кажется, их было три. А может, и больше.
В гостиной, залитой ослепительным блеском хрустальных граней огромной люстры, был искусно сервирован небольшой стол на гнутых ампирных ножках. Сияли хрусталь и фарфор. Свечи в высоких старинных канделябрах ожидали только полутьмы, чтобы вспыхнуть и озарить всю эту волнующую обстановку тихим интимно-задушевным сиянием.
Дар речи вернулся к Константину Сергеевичу лишь во время трапезы. Но чувства его по-прежнему пребывали в смятении, как бурная горная речка. С первой минуты ему сделалось невыносимо трудно смотреть на свою желанную фею. Отчасти, по причине неумеренной ее наготы и пышного буйства вакхической плоти, отчасти, вследствие иной, более деликатной причины, которая внезапно дала о себе знать, когда он поднимался в лифте. Разумеется, невозможно было и подумать, чтобы не теряя достоинства и не разрушая чарующей атмосферы, устранить это досадное неудобство. И Константин Сергеевич продолжал стойко терпеть, скрывая свое неудобство под обаятельной влюбленной улыбкой.
Свечи на столе вытянулись в дрожащую световую струну. Опьяненный золотым греческим коньяком и желанной близостью возлюбленной своей богини, Константин Сергеевич млел от давно не испытанного блаженства. Разговор был такой же тихий и задушевный.
Сперва поговорили о деле. Эвелина Альбертовна прозрачно намекнула гостю, что запросто могла бы устроить ему место в куда более престижной фирме, также занимавшейся перспективными разработками для зарубежных партнеров. Чудный ее голос обволакивал Константина Сергеевича, словно черный бархат. Когда же она мимоходом назвала сумму его вероятной зарплаты, у Квашнина от изумления едва не выпала из руки вилка, которой он зачем-то ковырял холодного омара.
Поистине это была роковая женщина. Прекрасная, как богиня, и желанная, как сама любовь. Несомненно, это судьба свела его с ней в тот незабываемый новогодний вечер! И Константин Сергеевич был невыразимо благодарен судьбе.
С томным вздохом Эвелина Альбертовна поведала новому другу печальную историю своей одинокой и не такой уж счастливой жизни. Скромно посетовала на мучительную невозможность найти в суетном и легкомысленном мире родственную душу. И наконец устремила на Константина Сергеевича томный взыскующий взгляд вакхических черных глаз.