Лукас уселся на подушки рядом с Калистой. Она мирно спала, прядь рыжих волос лежала на приоткрытых губах и легко трепетала от ее дыхания. Он неторопливо оглядел Калисту с головы до ног, задержав взгляд на груди, прикрытой лишь изумрудно-зеленой тканью купальника.
У Лукаса пересохло в горле. Соблазн провести пальцами по ее нежной коже был так велик, что устоять было очень трудно. Или, может, коснуться ее языком. Потом развязать тесемки купальника и снять его, чтобы ощутить тепло ее упругой груди… Желание, охватившее его, было сильным до боли.
Он быстро отвел глаза и стал смотреть в морскую даль на туманный горизонт. Он знал, что, передумав, может заполучить любую женщину, какую пожелает. Так зачем он себя мучает неутоленным желанием рядом с этой женщиной? Каким образом Калисте удалось завладеть им так, что все его тело жаждет ее… жаждет неутолимо? И почему другие женщины вдруг перестали интересовать его? Совсем. Конечно, он был ее первым любовником. Может быть, это объясняет его нелепую одержимость? Он никогда не забудет того, что произошло между ними, того, что никогда не повторится. Она была такой страстной, такой возбужденной, такой убедительной. Все эти годы он говорил себе, что она искусно притворялась. Но теперь… Теперь он уже не был так уверен. Теперь, когда он заглянул в ее глубокие зеленые глаза и увидел многое – гнев, боль, страх, непокорность. Но не предательство. И когда он рассказал ей о том, что сделал Аристотель, она выглядела опустошенной, уничтоженной.
Лукас провел рукой по влажным волосам и, прищурившись, стал наблюдать за белыми парусами проходившего в отдалении судна. Ему надо было отвлечься, чтобы прекратить анализировать прошлое и задуматься о будущем. О будущем, главной фигурой которого стала его дочь. Потому что Эффи – настоящее чудо. Ему до сих пор было сложно поверить, что он вдруг оказался отцом. И несомненно, Эффи особенная. Он чувствует радость каждый раз, когда смотрит на нее… каждый раз, когда думает о ней.
Услышав, что Калиста пошевелилась, Лукас повернулся к ней. Она открыла свои зеленые глаза. Он был достаточно близко, чтобы заметить промелькнувший в них блеск желания, потом страх и, наконец, возмущение.
– Лукас! – Она резко поднялась и откинула с лица волосы. – Ты меня напугал. Что ты тут делаешь вообще? Зачем наблюдаешь за мной?
– Просто наслаждаюсь видом.
– Ну конечно…
Калиста сама не знала, какой Лукас пугал ее больше – жесткий и мстительный, каким он предстал перед ней на похоронах, или саркастичный и наглый, бесцеремонно глазеющий на нее, как теперь.