Есть милый придуманный кинематографический образ — белая кофточка в оборках, суконная юбка до пола, медальон на цепочке. Сельская учительница — всеми уважаемое загадочное существо, словно не из плоти и крови, а из другого бестелесного материала — эфир, пятое начало. Понятно, что тогда «убогий пахарь» хотел для своего чада лучшей доли, он и учил его из последних сил. А сейчас что?
Родители видят нас на классных собраниях. Мы не чета столичным. Кофтенка какая-нибудь самовязка, сапоги ношеные-переношенные, ни о каком маникюре речи быть не может, у каждой свой огород.
Родители же являются в школу принаряженные. Никакого импортного барахла на них нет, но все, что можно достать в советской торговле, — пожалуйста, пальто с норками, шапки меховые, пушистые, на пальцах, в ушах золото. После одного из таких собраний одна из родительниц, обидевшись на наш усталый и затрапезный вид, сказала: «Учителей перед собранием надо в хлорке простирать!» Едкое ее замечание тут же стало известно в учительской.
Когда я вышла после собрания из школы — вечер, снежок искрящийся, легкий, — увидела около школьной ограды табун «жигулей». Они ждали своих хозяев. Зимние наши дороги в плачевном состоянии, идти двадцать минут, ехать полчаса. И вот ведь не пожалели времени, прорвались на родительское собрание. «Так на кого вы хотите учить ваших детей? — спросила я у машин. — Сознавайтесь: на инженеров, врачей, учителей?»
А если не хотят ваши дети учиться, хуже того — не могут? Может, они инстинктивно чувствуют, что без высшего образования жить и сытней, и спокойней? Учитель не имеет права на такого сорта горечь. Какие я только не подсовывала Васе книги: Гайдара и «Серебряные коньки», «Всадника без головы» и Кассиля, «Трех мушкетеров» и «Тома Сойера»! Книги он брал, аккуратно возвращал через неделю, но проверить, читал ли он их, я не могла, он наотрез отказывался разговаривать на эту тему.
— Я им не верю, — вот и весь сказ.
— А в кино ты веришь?
— В кино верю. Кино — это интересно. Хотя там тоже врут, — и тут же поправлялся, желая помягче подойти к проблеме, — ну, не врут, а не так, как в жизни. Я про войну люблю.
— Хочешь, я тебе про войну книги принесу?
— Нет. А скажите, Вера Константиновна… — и опять один из насущных, «жизненных» вопросов.
Однажды я отважилась спросить про мать, встала на ее защиту, но он перевел вопрос в область непосредственных отношений.
— Ну ладно, папка пьет. Болезнь, что поделаешь. Он ведь добрый, а она злющая. Вчера папка у нее рыбы просил, не дала, в холодильник спрятала. И такие слова говорила…