Есть некоторая надежда, что в Европе больше не будет кровавых революций. Хотя народ и сейчас бунтует. Алиса видела в Дюссельдорфе трансляцию уличного бунта в каком-то немецком городке. Я спросила ее:
— Как это выглядит?
— Необаятельно.
Вот ее рассказ: «Все валят валом по улице, потом кто-то выходит из толпы и начинает с бешеной энергией портить вещи: подойдет к будке телефонной и колотит по ней до тех пор, пока она не завалится. А машины вдоль обочины… они такие беззащитные, притихшие, словно прячут свои лакированные бока, а по ним колотят палками, бутылками, железными прутьями. Витрины вспыхивают осколками стекол и опадают. А уж орут все!
Полиция не вмешивается. Главная ее задача — чтоб смертоубийства не было, ну и, конечно, сдерживать протестующий народ в неких рамках.
Следом за протестующей толпой тихо и неприметно движутся специальные машины с ремонтниками, которые тут же вставляют стекла, чинят фонари, оживляют умершие телефоны. Наверное, так и надо».
Именно! Дайте людям выпустить пары, чтобы большей беды не было. Безумие, конечно, вымещать зло на вещах, тобой не построенных, тебе не принадлежащих. Но разум здесь молчит. Так в быту доведенный до отчаяния некто из семьи брякнет об пол любимую чашку или вазу с цветами. Посмотрите, я разбил самое дорогое. Уже за это меня надо пожалеть. А революции, по-моему, есть сгусток отрицательной энергии, и энергия эта не в меньшей мере зависит от пятен на солнце, чем от воли людей. Последнее, как вы понимаете, мое мнение, Алиса здесь ни при чем.
Доехали, поставили машину в тени дерев и двинулись к желтым, необычайно плотным строениям, раскинувшимся могучей панорамой. Это и есть Версаль.
Право слово, я его совсем не так себе представляла. Я думала, что Версаль — это сады и фонтаны, а здесь глазам предстало что-то терракотовое, словно и не рукотворное, а созданное силами природы. Под ногами ни травиночки, вокруг ни деревца. Только дворцы и бронзовый памятник Королю-Солнцу. Памятник так ловко поставлен, что венценосная его голова поднимается выше крыш. Подошли поближе, и памятник стал вполне соразмерен, а дворцы обступили нас плотно. Площади словно втягивают тебя внутрь всей композиции.
Путеводитель сообщил нам, что это не площади, а дворы. Двор министров — самый большой, потом идет Королевский — поменьше, затем Мраморный — он вымощен черным и белым мрамором. И по-прежнему нигде ни травинки, только колонны, черные крыши, высокие и светлые окна.
Как оказалось, сады находятся с другой стороны дворцового комплекса. Дворец дивный, стройный, но если обрисовать его карандашиком — просто вытянутый прямоугольник. Невольно сравниваешь его с Петергофом. Русскому сердцу милее кудесник Растрелли, у нас золото не экономят, у нас храмы сияют, как праздник.