— Ты хочешь сказать?.. — у Алисы не было сил докончить фразу.
— Именно. Не исключено, что ее хотели убить, но им что-то помешало.
— Можно предположить и это, — обессиленно прошептала Алиса.
— Мы зашли в чужой дом, где нам быть было не надо, и увидели то, что нас никак не касалось.
— А потом еще дали это дурацкое объявление. И, понятное дело, теперь нас хотят уничтожить как свидетелей.
— Господи, как это все глупо-то, — простонала Алиса. — Давай сначала. Вздор мы городим. Если бы нас надо было убить, мы бы уже давно были в морге.
— Тьфу на тебя.
— А мы сидим на лавочке. Вспомни погром и перерытую Галкину сумку.
— А если с такого конца подойти… — предложила я, — мы боялись, не забыли ли в доме с покойником своих вещей. А если они, будем называть их условно — они, боятся, что мы унесли что-то из дома? И теперь ищут это что-то, пальцы в кровь сбили.
— Все! Я устала толочь воду в ступе. Пошли! — Алиса всегда была человеком поступка.
Мы шли по рю де Пари, чеканя шаг, цифры с обозначением домов услужливо уменьшались. На улице никого, только изредка проезжали машины. Я знала, куда мы идем. Трусила смертельно, но молчала. На подходе к опасному особняку тревожно заныло сердце.
Алиса решительно свернула в проулок и скрылась в тени каштанов. Раздался негромкий окрик по-французски. Голос был несколько простужен, но доброжелателен. Алиса тут же затрещала по-английски. Я не успела рассмотреть обладателя простуженного и доброжелательного голоса, потому что Алиса схватила меня за руку и потащила прочь от рокового особняка. Оглянуться я успела. На первом этаже света не было, а в башне светилось одно окно.
— Что он тебе сказал? — мы не заметили, как перешли на бег.
— А черт его знает. Не буду же я искать в темноте разговорник. Одно ясно — он меня не пускал.
— А ты что ему сказала?
— Я несла всякую чушь. Ах, месье, мы заблудились. Нам нужен номер шестнадцать, а этот, оказывается, совсем не тот. То есть говорила первое, что придет в голову. А теперь мы пойдем туда.
Алиса привычно, словно неповоротливого ребенка, схватила меня за руку, перевела через улицу и буквально втащила в крохотное кафе: три столика, стойка, музыка и улыбчивая, не просто худая, а высушенная, калёная, словом, без возраста, женщина за стойкой.
— Сейчас мы будем пить коньяк, — Алиса достала разговорник.
Мы взгромоздились на высокие круглые табуреты у стойки. Коньяк сразу шибанул в голову, и я почувствовала себя ковбоем.
— Мы русские. Мы живем в Пализо уже пять дней, — сказала Алиса, неотрывно глядя в разговорник. Женщина закивала головой, улыбнулась и сказала довольно длинную фразу, смысл которой был: я знаю.