– Это же четыреста тысяч марок!
– Я же говорю – времена нынче сложные. Так что как-то так.
Тараканов поднялся, Якобсон последовал его примеру:
– Будут деньги – заходите, место гарантирую. Служба-то выгодная – жалованье, наградные, пенсия, лечение в больнице бесплатно. В Гунгербурге даже санаторию недавно для чинов полиции открыли. Имя поменяете и…
– Это как же я имя поменяю?
– Да очень просто. Вы мне говорили, что ваша супруга носила в девичестве фамилию фон Клопп, так? Разведетесь, она возьмет девичью фамилию, потом вновь заключите брак, только теперь вы возьмете фамилию супруги. Станете вместо Тараканов Клопом.
Хотя Якобсон и сделал ударение на первом слоге предполагаемой новой фамилии Осипа Григорьевича, тот обиделся и не попрощавшись вышел из кабинета.
«На торфяники пойду! Там еще пару месяцев можно перекантоваться, ну а к зиме ближе что-нибудь придумаю!» – Тараканов растянулся на верхней полке вагона третьего класса полупустого поезда, заложил руки за голову и глядел в потолок. Глядел и понимал, что придумать что-то будет ох как непросто.
Когда он вышел на нарвский вокзал, шел дождь. Осип Григорьевич не брал с собой зонта. Он хотел было кликнуть извозчика, но, пересчитав деньги, поднял воротник пиджака и потрусил домой пешком. Буквально через пару минут весь вымок, и так замерз, что его начала бить дрожь.
Дома его ждать не должны были – Тараканов предполагал, что оформление на службу потребует времени, поэтому сказал жене, что переночует в столице.
Подойдя к входной двери, он услышал голоса – Настин и какой-то мужской. Слов разобрать было невозможно. «Этого еще не хватало!» – совсем поник головой Осип Григорьевич. Он позвонил, и голоса тут же умолкли. Дверь мучительно долго не открывали. Наконец жена испуганно спросила: «Кто там?»
– Открывайте, Анастасия Александровна, ваш супруг домой прибыл.
Дверь тут же отворилась. Настя улыбалась во весь рот:
– Ося! А я думаю, кого это принесло на ночь глядя! Ты же сказал, что в Ревеле останешься? А у нас гости!
– Я вижу. – Осип Григорьевич покосился на модное мужское пальто, висевшее в прихожей.
– Ты ни за что не угадаешь, кто!
– Да не собираюсь я гадать! – громко сказал Тараканов и вошел в комнату.
Сидевший за столом мужчина обернулся и встал.
– Добрый вечер, Осип Григорьевич! Сколько лет, сколько зим!
Кунцевич раскрыл объятия и двинулся в сторону хозяина квартиры.
Машину Сашка спрятал в лесу у Дубровки, дальше пошел пешком. Восемь верст по накатанной дороге преодолел быстро, никого не встретив. Когда подходил к Колосовке, было уже темно. Он осторожно прокрался к крайней на улице избе и постучал. Тут же за стеклом загорелась свечка, створка окна открылась, и хриплый голос тихо спросил: