– Да я и сам теперь понял, что зря к вам прокатился. Один приятель посоветовал, будь он неладен… А ты что за здание-то сторожишь, поссовет?
– Нет, в энтом доме контор много, но поссовета нет. Тут исполком, читальня, ГПУ.
– Это что ж, ты ГПУ охраняешь? – улыбнулся Тараканов.
– Я исполком охраняю, а ГПУ без моей охраны обходится. Товарищ Чуев сам себя сторожит. Он прямо на службе и живет – квартиры не имеет, вот в кабинете своем и обитает.
– А почему ему квартиры не дают?
– Этот, как его, жилищный голод! Раньше был просто голод, а теперь еще и жилищный. Тьфу! Оно и понятно – при царе на весь поселок был один урядник и два стражника, вот и вся власть. А теперь в одном исполкоме человек двадцать состоит. Милиции целый участок, Ликкомы, наркомы, где уж тут жилья напастись. Тут многие ночуют. Библиотекарша с мужем, из отдела финансов двое. Цельный постоялый двор. Ладно, мил человек, пора мне дверь закрывать. Чуев на этот счет строг – велит ровно в девять запираться.
– А переночевать нельзя у тебя?
– Да ты что, с ума сошел! Меня за такие ночевки в один миг с места погонят. Ты иди на вокзал, в одиннадцать будет поезд до Тулы.
Сторож, кряхтя, поднялся, вошел внутрь здания и закрыл дверь. Послышался лязг засова. Тараканов совсем повесил голову и побрел на станцию. Паровоз опоздал, и в Тулу он вернулся только в пятом часу утра.
Проснулся он в одиннадцать, весь разбитый, с головной болью. Хозяйке сказал, что приболел, поэтому на службу не пойдет. Он пролежал в кровати до двух, потом резко встал, походил по комнате, о чем-то думая, потом, видимо, на что-то решившись, махнул рукой. Когда стало темнеть, пошел на остановку автобуса. Ему повезло, красный открытый «Вайт-АМО» подошел буквально через десять минут. Осип Григорьевич разместился на двухместном, обитом кожей сиденье рядом с каким-то важным совслужащим и протянул сидевшему рядом с шофером кондуктору рублевую купюру. Тот отсчитал сдачу. Оказалось, что проезд стоил довольно дорого – 20 копеек. Через пять минут кондуктор объявил: «Лейтейзена, граждане». Автобус остановился на углу бывшей Грязевской, и тут пошел дождь. На следующей – Коммерческой, которую кондуктор окрестил улицей Ленина, Осип Григорьевич вышел. В бакалейно-колониальном магазине № 26 какого-то Церабкопа, постояв минут двадцать в очереди к прилавку, а затем примерно столько же в кассу, он купил хорошей колбасы, сардин в банке, белого хлеба, сыру и бутылку «рыковки». Приказчик завернул покупки в большой бумажный кулек, а бутылку Осип Григорьевич из осторожности засунул в карман пиджака. По деревянной, давно не чиненной панели он дошел до нужного ему дома, отворил незапертую калитку, прошел через двор и постучал в дверь. Она открылась, и перед ним предстал заросший щетиной, косматый мужик в несвежей холщовой рубахе и защитного цвета галифе. Изо рта у него торчал дымящийся окурок. Мужик был слегка пьян.