– Что с ней? – спросила я шепотом.
– Молнией ударило, – ответила Крошка Ти.
– Да нет, она на изгородь полезла, и ее электричеством шибануло. Думаешь, из-за него?
Ти пожала плечами.
– Ладно, таблетки получила, так что пойду.
В руках у нее был бумажный стаканчик, который, должно быть, выдала ей медсестра, хотя поблизости никого из сотрудников не было видно. Она швырнула его в мусорку и ушла. За ней потянулись остальные. Мы с Дамур остались вдвоем, как оставались в прежние времена в тесной камере за запертой дверью.
– Ты понимаешь, да, Эмбер?
Я кивнула. Отчасти это было правдой. К тому же я видела кое-что, о чем Дамур понятия не имела.
Я хотела рассказать ей о незнакомке, но тут Дамур пальцем показала на стену и затрясла головой так, что бинты съехали вниз, и под ними показалась обгоревшая кожа. Она закрыла глаза.
Я обернулась, ожидая увидеть белые стены лазарета. Мне думалось, что все происходящее – причуды плавленого мозга Дамур. Как хорошо, если бы так.
Но я увидела корявые цветные надписи. Снова граффити. Опять вездесущая Бриджет Лав, тот-то плюс та-то равно то-то, опять то же жуткое «Покойтесь с миром».
Больше того, выбитые серые блоки зияли в стене, как выщербленные зубы. С потолка сыпалась едкая серая пыль, мелкая и вездесущая. Сквозь выбоины в стенах виднелась заросшая сорняками парковка, на которой не было ни единого автомобиля. Кроны деревьев наплывали на бетонную стену ограды, плющ разросся пышнее прежнего. Природа пыталась поглотить нас без остатка.
Какое значение время имеет для вечности? Есть ли смысл ставить засечки на стенах, отмечая прошедший день?
Я подняла глаза к потолку. Сквозь крошащуюся дыру виден был кусок синего чистого неба. Снаружи стоял прекрасный августовский день.
Я со всех ног бросилась прочь из лазарета.
Стоило убраться подальше от Дамур, как все вернулось на свои места – стены в коридоре были привычно зелеными, как мой комбинезон. Откуда я знаю, что отныне носить мне его веки вечные? Я бежала той же дорогой, шаг в шаг, что бежала когда-то. Все повторяется. Выхода нет.
Пусть мы стараемся забыть о том, что все это уже было, до конца избавиться от навязчивых мыслей не получается.
Мы встретились лицом к лицу
Мы встретились лицом к лицу на пороге камеры – теперь нашей общей. Глаза у нее карие, глубокие. Мои глаза когда-то тоже были карими, но я уже сто лет не смотрелась в нормальное зеркало. Может, они давно поменяли цвет.
На какое-то мгновение каждая из нас испытала узнавание, будто мы виделись раньше. Затем искорка угасла, подобно тому, как выключают свет в камере на ночь, когда мы еще не готовы, и остается лишь сделать очередную зарубку на каменной стене, свидетельствующую, что прошел еще один день навстречу свободе, навстречу новой жизни. Хотелось верить, что у нас две жизни – как у кошки девять. Одна, которую мы загубили, и еще одна – на будущее.