— Переживаешь, что Бруно уехал? — спросила фьордина Каррисо.
— Нет, — попыталась я соврать.
Но предательская слезинка повисла на реснице. Наставница ее промокнула вытащенным из кармана кружевным носовым платочком и сказала:
— Дульче, у вас непременно все хорошо будет, поверь.
— Будет, — согласилась я, — только по отдельности.
Фьордина Каррисо усмехнулась, но совсем не обидно, напротив — как-то по-доброму, и обняла меня. Я уткнулась в ее целительскую мантию и расплакалась. Слезы приносили облегчение, хоть и были совершенно неприличным явлением для фьорды из нашей семьи. Наставница гладила меня по голове и тихо что-то говорила. Слезы уходили, и их место занимала звенящая пустота осознания, что из моей жизни навсегда ушло что-то важное. Я отстранилась от своей утешительницы и неловко сказала:
— Извините.
— Дульче, — как ни в чем не бывало невозмутимо сказала она, — как ты смотришь на то, чтобы отработать необходимый по контракту год у нас в госпитале? Я отправлю запрос во Фринштад. Думаю, его удовлетворят.
— Это было бы просто замечательно! — попыталась я улыбнуться.
— Вот и хорошо, — сказала она с ответной улыбкой.
Как мне все-таки повезло, что я попала в это замечательное место! Все относятся ко мне с таким вниманием и участием с самого моего появления. Что Лусия, что фьордина Каррисо, что фьорд Кастельянос — все только и думают, как облегчить мою жизнь, которая стала бы совсем замечательной, если бы… Я попыталась отбросить все мысли о Бруно. Нужно привыкать, что его в моей жизни больше нет и не будет.
Но это оказалось не так-то просто. На следующий же день вечером недовольный работник почтового отделения маялся у моей двери. Пакет в его руках требовал немедленного вручения. Даже не надо было смотреть на адрес отправителя, чтобы понять, от кого он пришел.
— Фьорда Кихано? — оживился почтальон. — Вам срочное письмо от фьорда Берлисенсиса. Со звуком и изображением.
Он аж надулся от важности — наверное, не слишком часто к ним приходят такие вот дорогие отправления. Но я его разочаровала:
— Я не возьму.
— Как — не возьмете? — недоверчиво сказал он. — Это же очень важное сообщение, если его таким способом отправляли.
— Не возьму, — повторила я. — Ни это, ни любое другое сообщение от фьорда Берлисенсиса. Можете где-нибудь у себя отметить, чтобы лишний раз ко мне не ходить.
Если бы он начал меня уговаривать, я бы, наверное, не выдержала и взяла этот пакет — руки к нему тянулись сами, так хотелось узнать, что же там Бруно говорит. Но почтальон лишь равнодушно сказал:
— Дело ваше, фьорда. Отметьте вот здесь, что отказываетесь от вручения.