— Когда ты будешь готова поговорить честно, я с удовольствием послушаю. А пока подожду, — пробормотал он ей в шею.
С этими словами Грэм встал и направился в кухонную зону, чтобы приготовить завтрак.
«Обычное утро, такое же, как всегда», — мысленно убеждал он себя.
Вот только сегодня ему понадобились две тарелки, а не одна, и две вилки. И вдвое больше теста для оладий. И кофе, чтобы хватило на двоих. И еще в воздухе витал тонкий, еле уловимый аромат ее духов, головокружительно женственный. Все это, и вдобавок то, как она пылающим взглядом следила за каждым его движением, — Кэллоуэй изо всех сил, как настоящий стоик, пытался игнорировать.
Ну почему «несчастная жертва аварии» оказалась так возмутительно хороша, что он практически забыл о Майкле Фергюсоне? Как легко она отвлекла его от главной задачи. Ему бы надо попытаться как можно скорее выдворить ее отсюда и вернуться к своей миссии, а вместо этого Грэм то и дело застывал посреди кухни, мечтая о том, как это могло быть.
— Если я отвечу на твои вопросы, ты ответишь на мои?
Грэм вздрогнул и как будто проснулся. Его рука, державшая сковороду, неловко повернулась, и золотистая, поджаристая, уже совсем готовая оладья, соскользнув, приземлилась на пол у его ног. Пару секунд и он, и Кира тупо смотрели на нее. Наконец Грэм нагнулся и поднял оладью.
— Ну? — поторопила Кира.
Он пожал плечами.
— Может, да, а может, и нет.
— Что это значит?
Грэм вздохнул, отправил оладью в рот, медленно прожевал и проглотил. И только потом ответил на ее вопрос:
— Это зависит от того, скажешь ли ты мне правду. Вернее, решу ли я, что ты говоришь правду. И еще от того, не поставит ли тебя в опасное положение честный ответ на твой вопрос.
— Разве не я решаю, в опасности я или нет?
Грэм погладил бороду, чтобы скрыть улыбку.
— Не сегодня, — сказал он.
— Послушай, Горец, ты спас мне жизнь, но потом напоил до полного отупения своим зельем, залез со мной в постель, а теперь привязал и…
— А еще я тебя раздел, — перебил Грэм. — И тщательно осмотрел твое тело — нет ли на нем серьезных ссадин, глубоких порезов или следов внутреннего кровотечения. А потом зашил твою рану.
Кира покраснела.
— Ты раздел меня? — пискнула она. — Зачем было меня раздевать? Да еще и сообщать мне об этом?
Грэм снова пожал плечами.
— Мне было бы трудновато осматривать тебя через одежду. Кстати, теперь ты должна мне два ответа.
— Я тебе ничего не должна! — почти завопила Кира. — Ты не можешь прикасаться ко мне или целовать меня просто потому, что тебе вдруг захотелось! Ясно? И ты не можешь брать меня в охапку и тащить, куда сочтешь нужным.