Девочка открыла паспорт и увидела свою фотографию – она смутно припоминала, что по настоянию матери позировала для этого снимка несколько месяцев назад. Она не поняла тогда, что это фото на паспорт.
– Что ты о нем думаешь? – поинтересовалась Медея.
Ее дочь уставилась на имя. «Джозефина».
– Красивое, правда? – спросила Медея. – Это твое новое имя.
– Зачем оно мне? Почему мы снова его меняем? – Голос девочки повысился до истеричного крика. – Зачем?
Притормозив у обочины, Медея остановила машину. Она обхватила руками лицо дочери и заставила девочку посмотреть ей в глаза.
– Мы делаем это, потому что у нас нет выбора. Если мы не сбежим, меня посадят в тюрьму. Меня заберут у тебя.
– Но ты ведь ничего не сделала! Не ты его убила! А я!
Медея ухватила дочь за плечи и как следует встряхнула девочку.
– Никогда никому не говори об этом, поняла? Никогда. Если нас когда-нибудь поймают, если полиция нас обнаружит, ты должна сказать им, что стреляла я. Говори, что я убила этого человека, а не ты.
– Зачем тебе нужно, чтобы я врала?
– Потому что я люблю тебя и не хочу, чтобы ты страдала из-за случившегося. Ты выстрелила в него, чтобы защитить меня. А теперь я тебя защищаю. Так что обещай мне, что это останется тайной. Обещай мне!
И дочь пообещала, хотя события той давно ушедшей ночи до сих пор стояли у нее перед глазами: мама, растянувшаяся на полу спальни, возвышавшийся над ней мужчина. И чужеродный блеск пистолета на тумбочке. Каким же тяжелым он казался, когда Джозефина взяла его. Как же дрожали руки, когда она нажимала на спусковой крючок. Незваного гостя убила она, а не мама. Это они и держали в секрете, это и была тайна, о которой знали только мать и дочь.
– Никто никогда не должен обнаружить, что его убила ты, – говорила Медея. – Это моя проблема, а не твоя. Она ни за что не станет твоей. Ты должна вырасти и жить дальше. Ты должна быть счастлива. А эта история навеки похоронена в прошлом.
«И вовсе не навеки, – думала Джозефина, лежа в своей темнице. – События той ночи снова преследуют меня».
Полоски света, проникавшие в окошко сквозь доски, становились ярче – это утро постепенно сменялось днем. Света было достаточно лишь для того, чтобы, поднеся собственную руку к лицу, с трудом различить ее очертания. «Стоит провести здесь еще несколько дней, – решила Джозефина, – и я, словно летучая мышь, научусь ориентироваться в темноте».
Она приняла сидячее положение, пытаясь отогнать утреннюю прохладу. На улице загремела цепь – это пес принялся лакать воду. Джозефина последовала его примеру и тоже сделала глоток из кувшина. Позавчера, отрезая ей волосы, похититель оставил упаковку свежего хлеба, и Джозефина пришла в ярость, обнаружив, что пластик уже прогрызли. Это мыши потрудились. «Ищите себе другую еду, черт возьми, – подумала она и жадно уплела два куска зараз. – Силы мне необходимы – я должна найти способ выбраться отсюда».