«Я сделаю это ради нас, мам, – мысленно пообещала она. – Ради базовой единицы. Ты научила меня выживать, и я выживу. Потому что я – твоя дочь».
Проходили часы, а Джозефина разрабатывала мышцы, репетировала движения. «Я дочь своей матери», – твердила она про себя, словно мантру. С закрытыми глазами Джозефина снова и снова, прихрамывая, обходила помещение: она запоминала, сколько шагов отделяют матрац от стены, а стену – от двери. С темнотой можно подружиться, если умеешь ее использовать.
На улице залаяла собака.
Джозефина поглядела вверх, и ее сердце внезапно заколотилось в груди – там, за крохотным окошком, заскрипели шаги.
«Он вернулся, – пронеслось в голове. – Вот он, мой шанс».
Джозефина легла на матрац и свернулась калачиком, приняв универсальную позу запуганных и побежденных. Он увидит женщину, которая сдалась, женщину, которая приготовилась к смерти. Женщину, с которой у него не будет проблем.
Взвизгнул засов. Дверь открылась.
Джозефина увидела свет фонарика, проникший сквозь дверной проем. Войдя в подвал, мужчина поставил на пол кувшин со свежей водой, положил новую упаковку хлеба. Джозефина не двигалась. «Пусть подумает, что я умерла», – решила она.
Шаги похитителя приблизились, и она услышала его дыхание.
– Время на исходе, Джозефина, – объявил он.
Она не двинулась с места даже тогда, когда похититель, нагнувшись, погладил ее по остриженной голове.
– Разве она не любит тебя? Разве не хочет тебя спасти? Почему она не приходит?
«Ничего не говори, – велела себе Джозефина. – Не шевелись. Пусть нагнется пониже».
– Все эти годы ей удавалось прятаться от меня. Но если она не появится теперь, значит она трусиха. Только трусиха позволит своей дочери умереть.
Джозефина почувствовала, как просел матрац, когда мужчина опустился на колени возле нее.
– Где она? – спросил похититель. – Где Медея?
Безмолвие жертвы бесило его. Сжав ее запястье, он заговорил снова:
– Возможно, этого недостаточно. Может, пора отправить им новый сувенир. Как думаешь, палец для этого подойдет?
«Нет! – воскликнула про себя Джозефина. – Боже мой, нет!» Ужас, поселившийся внутри, орал, что надо вырвать руку, завопить – сделать что угодно, дабы избежать пытки. Однако Джозефина не двигалась – она по-прежнему изображала жертву, парализованную отчаянием. Похититель направил луч фонарика прямо ей в лицо, и, ослепленная светом, она не разобрала его выражения, не увидела ничего в черных впадинах глаз. Он так увлеченно пытался добиться от нее ответа, что не заметил предмета, который Джозефина сжимала в свободной руке. Он не заметил, как ее мышцы напряглись, словно тетива лука.