Моему дяде перевалило за пятьдесят. Как и его жена, наша дацзюма, он не мог похвастаться особым здоровьем, о чем говорили его далеко не мужественный вид и коса, в которую он вплетал искусственную прядь, чтобы она выглядела более солидно. Коса у него постоянно свисала с плеча, потому что правое плечо было выше левого и выступало вперед, причем с каждым годом эта особенность становилась все заметнее. Когда пошли разговоры о реформах, плечо стало выпирать еще больше, особенно во время движения, при этом тело дяди сгибалось в одну сторону, отчего он напоминал бумажного змея, у которого оборвалась веревка.
В отличие от дяди свекор был человеком крепким и бодрым, о чем говорил его прямой стан и румянец на лице. Его здоровый вид, несомненно, объяснялся тем, что каждый день, едва забрезжит рассвет, он шел «прогуливать» своих птиц, проходя несколько ли за раз. Без таких ежедневных прогулок его члены давно бы потеряли свою гибкость, а птицы перестали бы петь. Несмотря на свою жизнерадостность и бодрость, порой и он приходил в уныние, особенно когда слышал о волнениях среди знаменных людей. В эти мгновения его покашливание теряло свою музыкальность, и свекор отправлялся к моему дяде, чтобы поговорить с ним по душам.
Придет в гости и прежде всего спросит, нет ли поблизости кошки. Реформы реформами, но более важно, чтобы кошка не цапнула его синегрудую птицу. Убедившись, что кошки нет, он ставил клетку на пол.
— Почтенный Юньтин! — В его голосе звучала тревога. Юньтин прозвание моего дяди. Надо сказать, что в те времена маньчжуры во всем очень старательно подражали китайцам, очевидно надеясь, что и они, и их дети, и даже внуки будут всегда занимать место знаменных. Вот почему у досточтимых маньчжурских интеллигентов, кроме обычного имени, появились звучные и красивые прозвания. Постепенно эта привычка (а она считалась проявлением вкуса изысканного и высокого) распространилась на мелких военных вроде цаньлинов и цзолинов. В старые годы не только знаменные люди, но даже те, кто нигде не служил, уже не называли себя «вторым братом» или «четвертым господином», а стали добавлять к имени благозвучные слова вроде «тин» — «беседка», «чэнь» — «чиновник», «фу» «заслуженное имя». Мой дядя, к примеру, стал Юньтином[34], свекор Чжэнчэнем, а муж сестры придумал себе прозвание Дофу, которое сам же в шутку превращал в «доуфу», что означало «бобовый сыр». Лучше уж стать «бобовым сыром», чем лишиться звучного имени! Представьте, что собеседник, согнувшись в почтительном поклоне, спрашивает у вас: «Как ваше уважаемое прозвание?» — а ему в ответ молчание. Разве подобная маловежливая немота приличнее «бобового сыра»?