Рассказывают, что моя прабабушка когда-то давно выезжала с крупным маньчжурским вельможей в провинцию Юньнань. В ее обязанность входило подсаживать супругу сановника в паланкин, набивать кальян табаком и подливать в чашечку чай — о чем, кстати говоря, в нашей семье старались не упоминать, но зато охотно рассказывали, что сановник в дальних краях добыл много-много серебра, правда, сколько точно, никто с уверенностью сказать не мог. А еще рассказывали, что дом, в котором мы жили, куплен именно прабабушкой. Таким образом, платить аренду — за жилье вам было не нужно (единственное, над чем отцу не приходилось ломать голову), но хлопот по дому хватало, особенно в июне — июле, когда в Пекине начинались ливни. После каждого сильного дождя часть стены на дворе, сложенной из дробленого кирпича, непременно обрушивалась, иногда даже сразу в нескольких местах.
Мой отец не имел в своей жизни особых пристрастий. Он не курил, не играл в азартные игры. Лишь одно себе позволял: выпить чарку-другую по случаю праздника. Но стоило ему пригубить немного вина — даже чарку не успевал поставить на стол, — как лицо его багровело и приобретало цвет перезревшего финика. Впрочем, у него, кажется, все-таки была одна страсть — увлечение цветами. С наступлением лета он покупал по самой дешевой цене пятицветные мэйхуа, на которые наши родственники обычно даже не смотрели. А еще он любил цветы под названием травяной жасмин и заморская конопля, которые не требовали никакой поливки. Они росли как бы сами собой и в один прекрасный момент вдруг расцветали.
В назначенный час отец шел на службу, а когда кончались дела, сразу же возвращался домой. Помнится, отец почти ничего не читал, поскольку в грамоте был несилен, поэтому книги в доме отсутствовали. Зато у нас была картина под названием «Ван Сичжи и гуси»[42], которой отец любовался лишь в Новый год, когда она вывешивалась на стене. Но уже на девятнадцатый день первой луны картина снова убиралась в сундук. Словом, отец ходил на службу, возвращался домой, иногда колол дрова или чистил чан для воды, а порой любовался пятицветными мэйхуа. Во время разговора он всегда проявлял доброжелательную внимательность к людям и охотно отвечал на все вопросы, когда к нему обращались, или, наоборот, молчал улыбаясь, если его ни о чем не спрашивали, и мог промолчать чуть не полный день. Отец знал цену вежливости, поэтому на улице держался с достоинством, не стрелял глазами по сторонам, не торопился поклониться кому-то, но ждал, когда его окликнут. Когда мать просила его навестить родственников, он выполнял поручение с удовольствием, но возвращался домой очень быстро.