Взяв пачку правой рукой, Гудок, нагнувшись, стал засовывать ее под сиденье. Делал он это подозрительно долго, причем его левая рука, которую Молчанов не видел, совершала еще какие-то движения. Сообразив наконец, что означают эти движения, Молчанов локтем левой руки резко поднял Гудка, придавив его к спинке сиденья, а правой подхватил спустившийся по рукаву «байярд». Прижал ствол к горлу делового:
— Не нужно трепыхаться, родной. Пустое.
Косясь на «байярд», Гудок захрипел:
— Ты что, ты что… ты что, сдурел? Что с тобой? Убери пушку…
Не отнимая ствола от горла Гудка, Молчанов оттянул предохранитель:
— Тихо, малыш… тихо… Не я сдурел, а ты… — Перехватил «байярд» левой рукой, пошарил правой под сиденьем. Нащупав металлическую поверхность, достал пистолет «ПСМ». Улыбнулся: — О, сюрприз… «ПСМ», серьезная пушка… — Покачал головой: — Нет, это ты сдурел, раз решил играть со мной в такие игры… Хотел меня грохнуть под шумок? А? А Марье Ивановне сказать, что я не пришел на свидание? А, Гудок?
— Ты что? — Гудок сглотнул. — Крыша поехала, что ли?.. Не хотел я тебя грохать. Ну шпалер лежит под сиденьем, ну и что? Я всегда держу под сиденьем пушку. Да и все нормальные люди держат, ты что, не знаешь?
— Знаю. Но нормальные люди не пытаются грохнуть из этой пушки человека, от которого только что получили пять косых зелени.
— Да не пытался я тебя грохнуть… Показалось тебе…
— Мне ничего не показалось.
Нащупав сзади ручку дверцы, Молчанов рукой, которая держала «ПСМ», открыл ее. Боком, ни на мгновение не упуская Гудка из поля зрения, подошел к радиатору. Засунул «байярд» за пояс, открыл крышку радиатора, быстро отсоединил контакты от батарей зажигания. Вернув крышку радиатора на место, сказал:
— Все, Гудок. Разбегаемся. Может, ты и прав. Может, я в самом деле ошибся и ты не хотел меня грохнуть.
— Да в натуре ты ошибся. В натуре, я тебе говорю.
— Наверное. — Вытащив из «ПСМ» обойму, спрятал ее в карман. Подойдя к окну машины, бросил пистолет на сиденье. — Ладно. Разбегаемся. Только ты посиди малость в своей тачке, хорошо? А я тем временем слиняю. И все будут довольны. А?
— Хорошо, — процедил Гудок.
— Все, Гудок. Извини, не прощаюсь, говорят, плохая примета.
Молчанов оглянулся, увидел в просвете домов часть улицы, на которой изредка возникали, чтобы тут же исчезнуть, прохожие. Вытащив «байярд» из-за пояса, стал пятиться задом, по-прежнему не упуская Гудка из поля зрения. Дойдя до угла тупика, спрятал пистолет в карман рубашки. Свернул на улицу, пошел спокойным шагом в сторону остановки троллейбуса.