На эту лестницу Аврора ступила ногой впервые. И удивилась, обнаружив, что она такая тесная и темная и так отличается от ее собственной. Ступени тут были такие узкие, что на них с трудом помещалась нога. Уже начинало темнеть, но она не стала включать свет. На втором этаже выглянула в окно. Двор, открывшийся с этой точки, выглядел совсем по-другому, он отличался от того, что она видела из собственной квартиры, простое изменение перспективы – и все становится неузнаваемым. Прямо напротив она узнала ту часть дома, где жила сама, широкий белый фасад из тесаного камня, недавно отремонтированный, в отличном состоянии, а с этой стороны маленькие окна, ступени без возраста, скрипучий паркет. Больше всего она удивилась, обнаружив всего в нескольких метрах от своей квартиры совсем другую обстановку; в Париже легче посетить другой конец света, чем лестницу напротив. Отсюда ей были видны все свои окна, везде было темно.
Ее поезд прибыл на Восточный вокзал в семнадцать часов. После суток, проведенных в Труа, целых суток напряженной работы и стресса, она чувствовала себя легкой, совершенно обессиленной, но легкой. Толкнув дверь во двор, она вновь увидела горлиц, пару бежево-розовых птиц, сидевших на одной ветке близко к стволу. Всю обратную дорогу она изводила себя мыслью: там ли они до сих пор, не привиделось ли это ей, в самом ли деле этот человек убил воронов и зачем это сделал. Она пообещала себе увидеться с ним по возвращении, но в то же время это ее немного пугало, ведь чтобы совершить такой радикальный поступок, как пристрелить двух птиц в самом сердце Парижа, надо быть психом. Однако помешать себе восхищаться этим преступлением она не могла.
Поднявшись до середины лестницы, она наклонилась, чтобы сверху заглянуть в самую гущу ветвей; у нее закружилась голова, она почти не спала, но одержала верх: сегодня утром с пяти часов утра на фабрике начали одно за другим переделывать платья, сначала перекраивать, потом (опять же одно за другим) поправлять на станке. На это уйдет три дня, но платья будут спасены.
Окна на третьем этаже были грязными и отсырели так, что с трудом открывались, ей пришлось дернуть посильнее, и створки наконец поддались с ужасным скрипом. Она высунулась. Последний этаж здесь был немного ниже, чем в доме напротив, сквозь ветви она различила части своей квартиры, угадала гостиную, кухню, деревья заслоняли ванную – она впервые видела свое жилище со стороны, впервые оказалась наблюдательницей своего мирка. Очевидно, Вани еще не привела детей из школы, Виктор не вернулся, дома никого не было, и вдруг ей захотелось там оказаться, воспользоваться этим затишьем, чтобы раскинуться одной на диване или принять ванну, она зайдет поблагодарить этого типа в другой раз, подождет, пока снова встретится с ним, это не срочно. Тем более что ей тут не по себе, сейчас, когда Аврора всего в нескольких метрах от собственной квартиры, она уже не чувствует в себе желания пойти к нему, ей страшно. Обе горлицы были прямо здесь, она отметила, что ветви здесь дотягивались до самого дома, некоторые его даже касались. Когда она захотела закрыть окно, старое дерево рамы взвизгнуло, как раненый зверь, и, даже хлопнув по нему как следует, ей не удалось с ним справиться. Створки не возвращались на свои места, и тогда она стукнула еще сильнее, но делать было нечего, она почувствовала себя угодившей в ловушку на этой чертовой лестничной площадке…