Зубы Тула обнажились полностью, белые и острые.
– Если бы я захотел напугать изнеженное и богатое создание, мне бы много не потребовалось.
– Прекратите вы, оба, – перебил их Гвоздарь. Коснулся плеча Тула. – Мы рады, что ты пошел с нами. Мы перед тобой в долгу.
– Я сделал это не ради долга, – ответил Тул. – Я сделал это ради Садны.
Посмотрел на Ниту.
– Эта женщина стоит в десять раз больше твоего отца, сколько бы денег у него ни было. И в тысячу раз дороже тебя, что бы там ни думали твои глупые враги.
– Не говори мне, что сколько стоит, – сказала Нита. – В распоряжении моего отца целый флот.
– Богатые все меряют деньгами, – ответил Тул, наклоняясь ближе. – Садна однажды рискнула собой и всей своей командой, чтобы спасти меня из горящей нефти. Она не была обязана возвращаться, не была обязана помогать поднять железную балку, которую я один не мог поднять. Другие уговаривали ее не делать такой глупости. В конце концов, я человек всего лишь наполовину.
Тул не сводил глаз с Ниты.
– Твой отец распоряжается флотом. И тысячами полулюдей, уверен. Рискнет ли он жизнью, чтобы спасти одного из них?
Нита мрачно поглядела на него, но не ответила. Повисло молчание. Вскоре все стали устраиваться, чтобы поспать, насколько это было возможно под скрип и грохот поезда.
Огромный Новый Орлеан, затонувший город, появился не сразу, а как бы частями. Покосившиеся стены хижин, разломанные проросшими сквозь них баньянами и кипарисами. Обколотые бетонные плиты и рассыпанный кирпич, под которыми скрывались выгребные ямы. Оплетенные зарослями кудзу заброшенные дома, в тени огромных тропических деревьев.
Поезд поднялся на эстакаду и ехал над болотами. Они проезжали над прудами, заросшими ряской и лилиями, где белыми пятнами мелькали цапли и тучами вились мухи и москиты. Эстакаду с рельсами укрепили, чтобы она выдерживала ураганы, с ужасающей регулярностью прокатывающиеся по побережью, но это было единственным успехом в борьбе людей со стихией и болотами.
Они мчались между заросшими мхом обрушившимися зданиями мертвого города. Мир оптимизма и радости, залитый водой и порванный на куски упорством сил меняющейся природы. Гвоздарь задумался о людях, которые жили в этих разрушенных домах. Интересно, куда они подевались. Дома были огромны, больше, чем что угодно, что доводилось ему видеть за всю его жизнь на берегу, на сломе кораблей. Те, что получше, были сделаны из стекла и бетона, но они разваливались точно так же, как другие, деревянные, гниющие и рассыпающиеся, от которых оставались лишь гнилые бревна и треснувшие доски.