Он быстро наклонил голову, схватил зубами угол лацкана и стиснул челюсти. Я рванулась к нему, но было уже поздно: лицо его начало синеть, глаза закатились, рот оскалился, обнажив желтые зубы, и из него повалила густая белая пена. Меня словно охватил паралич: уставившись на самоубийцу, я оцепенела. Крутицкий умер, раскусив вшитую в лацкан пиджака ампулу с ядом. Он трусливо сбежал на тот свет, оставив меня одну, растерянную и так ничего и не узнавшую, наедине с толпой несущихся сюда головорезов. Не нужно мне было позволять ему надевать этот проклятый пиджак! Опять я ошиблась, и эта ошибка теперь может стоить мне жизни. И Родиону тоже. И Валентине… Боже, какая же я дура!
…Из оцепенения меня вывела тишина. Мертвая, непривычная, она вдруг воцарилась в кабинете, давя на мозги и путая мысли, как будто я находилась глубоко под водой. Я удивленно повернулась к двери. Никто не ломился в нее, никто не кричал в приемной и не топал ногами — все было тихо и спокойно, как в гробу. Вдруг на столе затрещал телефон. Машинально я подняла трубку и услышала незнакомый, но приятный мужской голос:
— Ну что, крошка, допрыгалась? Короче, объясняю ситуацию: сейчас мои бойцы, которые находятся в приемной, произведут из гранатомета два выстрела: одним вышибут дверь кабинета, а другим разнесут тебя в клочья. Тебя это устраивает?
Конечно, меня это не устраивало! Кому ж захочется погибать в самом расцвете сил и лет? Разве что сумасшедшему. Но я себя таковой не считала. А с другой стороны, еще неизвестно, что меня ждет, если я останусь жива. Может быть, придется потом пожалеть, что не согласилась быть расстрелянной в упор из подствольного гранатомета? А впрочем, где наша не пропадала…
— Что вы хотите? — спросила я, стараясь сохранять присутствие духа.
— Ты не поверишь, но мы хотим видеть тебя живой и здоровой, — серьезно проговорил он.
— Не поверю, естественно. А зачем это вам?
— Слишком много вопросов. Сдайся добровольно, или мы открываем огонь. У тебя есть ровно две секунды: одна на обдумывание, другая на ответ. Время пошло. Раз…
— Сдаюсь, — выдавила я, презирая себя и ненавидя этих ублюдков.
— Ну вот и славненько, — в голосе говорившего послышалось явное облегчение. — Теперь поступим следующим образом: оставь на столе все оружие, какое у тебя есть, открой дверь, отойди на три шага и ляг на пол лицом вниз, руки на затылок. И лучше тебе даже не дышать, когда мои бойцы войдут в кабинет, иначе они могут принять это за попытку сопротивления и всадят в тебя весь боезапас, который принесли с собой. Они предупреждены о твоих скрытых талантах и видели беднягу Бурляя, так что…