— Послушайте, — начала я решительно, — у меня есть право на один телефонный звонок, вы в курсе?
Они переглянулись так, словно услышали несусветную глупость, затем один из них, старший сержант, сказал:
— На твоем месте я бы закрыл варежку и не возникал, красотка. Ты не в Америке.
— Вконец оборзели, — горячо поддержал его товарищ, гремя ключами у замка. — Слишком умные стали…
— Я требую, чтобы мне зачитали мои права! — твердо заявила я, чувствуя, как душа уходит в пятки от одного вида облезлой тюремной двери, за которой слышатся неразборчивые голоса. Я понимала, что если меня туда засадят, то я могу просидеть там до скончания века, а босс все это время будет сходить с ума, гадая, куда я пропала. Нет, сначала нужно позвонить. — Вы не имеете права! Это противозаконно.
— Заткнись, я сказал! — Старший сержант сильно сжал мой локоть. — Сейчас тебе зачитают твои права. Вон там. Отлесбиянят и зачитают.
Он посмотрел на дверь, и они с напарником тихонько рассмеялись.
— Я требую адвоката, — не унималась я. — Вы нарушаете Конституцию Российской Федерации. Вы хоть догадываетесь о ее существовании?
Милиционер, открывавший дверь, повернулся ко мне с выражением крайнего изумления на лице и, подняв чуть ли не к затылку брови, проговорил:
— Да она обнаглела, стерва! Еще издевается над нами.
— Я не издеваюсь, — тут же поправила я его, — а напоминаю о своих правах. Я не пойду в эту камеру, пока не позвоню.
— Пойдешь, куда ты денешься, — хмыкнул другой. — Там тебя быстро перевоспитают.
— Слышь, Витек, может, ее к мужикам на полчасика запихнуть? Чтобы поняла, что к чему…
— Давай, — сразу согласился тот, оглядевшись по сторонам. — Пока с Бутырки за ней приедут, она уже и поумнеет.
Ужас охватил меня при этих словах. И не потому, что мне было страшно попасть в камеру к уркам — с ними-то я как-нибудь разобралась бы, — а от того, какой беспредел творится в наших отделениях милиции.
— Это произвол, — тихо сказала я и тоже осмотрелась. Коридор был пуст. — Дайте мне позвонить.
— Идем, сейчас позвонишь, — хихикнул старший сержант и дернул меня за локоть.
Стоявший у двери вытащил из замка ключи и схватил меня за другую руку. Конечно, мне с наручниками сзади было не совсем удобно, но другого выхода я не видела. Крутанувшись на месте, я вырвалась от них, отскочила, подпрыгнула и врезала обеими ногами по их опешившим физиономиям. Оба моих конвоира синхронно упали на спины и послушно затихли.
— Я предупреждала…
Развернувшись, я, пылая от гнева и возмущения, решительным шагом потопала обратно. У окошка дежурного стояли какие-то люди в гражданском с виноватыми физиономиями, видимо, задержанные, в сторонке переговаривались два офицера, за перегородкой все так же томились с похмелья несчастные алкаши. На меня никто не обратил внимания. Растолкав плечами стоявших у окошка, я просунула в него голову и, с трудом сдерживая себя, спросила у капитана, что-то писавшего в журнале: