Сквозь слюдяное оконце с трудом пробивался утренний, мрачный покамест свет.
— Это что же получается? — подумал зэка. — Выходит, я целые сутки проспал…
Он с трудом поднялся и, с трудом проглотив вязкую, словно с похмелья, слюну, прихватив в сенцах помятое жестяное ведро, как был в трусах и босой, побрел к реке. Росистая трава холодила ноги, и Савва, взбодрившись, проснулся окончательно.
…Зачерпнув ведро студеной, до ломоты в зубах воды, Савелий поспешил к скиту, по пути подбирая разбросанную вчера одежду и ботинки. Ступая по влажной траве, он глупо и счастливо улыбался, разглядывая свое новое жилище, свой чудом обретенный дом. Часовенка показалась ему довольно забавной, кресты на погосте уже не омрачали его душу, да и сам домик с маленькими слюдянистыми окнами казался ему почти родным.
— А может, хватит тебе, Саввушка, бегать-то по тайге, а? Ну что тебе еще надо? Дом есть, лес вокруг, зверья, небось, полно… рыба, опять же… Не пацан уже, сороковник разменял… А что людей нет, так оно, быть может, даже и к лучшему, — размышлял Гридин, подходя к дому и помахивая влажной еще одежкой.
Глотнув еще водички, теперь уже не торопясь, из стакана, Савва поймал себя на мысли, что нарочно оттягивает время — ему ужас до чего не хочется проходить в дом, искать табак под образами…
…Табак и в самом деле нашелся сразу, в углу на скамеечке лежал аккуратно перехваченный мохнатым шпагатом средних размеров мешок, наполовину полный крупно-нарезанным табаком-самосадом…
— Ну спасибо тебе, казачок, за подсказку. — скосил взглядом на домовину Савелий и с удивлением заметил стоящую возле стола штыковую лопату с отполированным до грязно-серого шелка черенком, незамеченную намедни.
— Ладно-ладно, не журись. — миролюбиво проговорил зэк — Раз обещал похоронить, значит похороню. Дай только бумажку какую найду… Вот курну и похороню…
На печке, сланцевом приступочке, он наконец-то обнаружил довольно толстую тетрадь, исписанную мелким почерком, странными, буроватыми чернилами.
«Наверное, марганцем писали, а может и от времени побурели», — уважительно подумал Савелий и, развернув тетрадь, прочитал первую страницу:
«Во имя Отца и Святаго духа, аминь.
Я, Божьей милостью Хлыстов, Иван Захарович, подъесаул Уральского казачьего войска, по личному приказу генерал-лейтенанта Толстова В.С., с четырьмя товарищами, моими подчиненными, оказался в этой Богом забытой северной глуши.
Старший урядник Попов Петр, его младший брат урядник Попов Александр и два приказных, Давыдов Емельян и Громыко Алексей, не ведая истинной причины и конечной цели нашего предприятия, тем не менее остались до последнего вздоха верными моим приказам и воинской присяге, да пребудут они с миром в царствии небесном…