— Моим приятелям? Напоминаю, что уже четверть века, как я перестал быть полицейским.
— Бывших полицейских не бывает. Попробовав раздобыть досье, вы, должно быть, разворошили осиное гнездо.
— Если не считать того, что это дело сорокалетней давности, что в департаменте полиции Лос-Анджелеса больше нет никого, кто работал в те годы.
— Зато существует корпоративный дух. Вы же не собираетесь мне сказать, что существует список дел, которые лучше не вытаскивать на свет?
— Я сам из себя сделал адвоката дьявола, вот и все.
— Во всяком случае, полицейские — единственные, кто знает, что мы интересуемся делом моей матери. Глория позвонила этому актеру, и вы расспросили Фреда Робертса — первого помощника режиссера. Помните: со дня смерти Харриса он не переставая разливается соловьем во всех периодических изданиях.
— Думаете, он рассказал о моем телефонном звонке, чтобы устроить еще больше шумихи вокруг себя?
— Такую возможность нельзя исключать. Он должен неплохо знать мир этой среды.
Последнее слово я произнес так, будто речь шла о мафии. Детектив качнулся назад вместе с креслом и положил руку себе на голову.
— Перестаньте так вертеться, Бадина, у меня от вас уже голова кружится.
— Мне слишком жарко. Вам никогда не приходило в голову установить здесь кондиционер?
— Я не сценарист-мультимиллионер, как некоторые! Да сядьте же наконец. Я бы хотел, чтобы вы ответили на вопрос.
— Какой вопрос?
— Тот, который написан на фотографии вашей матери: «Вы уверены, что хотите продолжать?»
Я приблизился к его столу. Хэтэуэй хотел знать степень моей решимости, но помимо этого еще и другое: навела ли на меня страх эта угроза.
— Конечно, я хочу продолжать!
— А как же Эбби?
— Это моя проблема, не беспокойтесь из-за этого. Я в состоянии все уладить.
Он пристально посмотрел мне в глаза, чтобы убедиться в моей искренности.
— Очень хорошо. Тогда я хочу, чтобы вы прослушали запись моего разговора с Норрисом.
— Вы ездили к нему?
— Вчера после полудня в Фресно. Шесть часов дороги — то еще удовольствие!
— Он и правда умирает?
— Честно говоря, я ни за что бы его не узнал. Он превратился в тень самого себя. Как подумаешь, каким высокомерным был этот тип… В конце концов, время всех нас уравнивает.
— Что он вам сказал?
— Предпочитаю, чтобы вы все сами услышали.
Хэтэуэй включил компьютер и открыл аудиофайл. Я устроился напротив.
— Спасибо, что согласился поговорить со мной, Том.
— Прекрати эти реверансы, Хэтэуэй. Ты здесь потому, что я не хочу, чтобы ты надоедал мне все время, которое мне остается. В любом случае мне больше нечего терять… сегодня я им больше ничего не должен.