— Так… — Паркер задумался. — Как вы думаете, а мог ли он иметь какие-нибудь контакты с преступным миром?
— Пожалуй, нет. Не думаю. У него не было для этого никаких поводов. Хотя… Но это же не доказательство…
— Что именно? — спросил инспектор.
— В последнее время, то есть, примерно с неделю, Винси начал вести себя совершенно удивительно, даже учитывая его характер. Вначале некоторые решили, что он просто свихнулся. Он стал рассказывать всем вместе и каждому по отдельности о намерении открыть собственную киностудию, где, наконец, он сумеет показать себя миру в качестве следующего Лоуренса Оливье. На вопросы, откуда он возьмет деньги для такого предприятия, он загадочно улыбался и пожимал плечами, отвечая, что это пустяки. Разумеется, когда мне об этом донесли (потому что, как вы знаете, в театре директору всегда обо всем доносят), я рассмеялся. Никто лучше меня не знал о его доходах. Я должен быть в курсе этих вопросов, потому что все время имею дело с актерами и обязан знать, кто сколько «стоит», как говорится. Но Винси менялся изо дня в день, пока, наконец, не явился ко мне сегодня утром, сюда, в этот кабинет, и с неслыханной наглостью по отношению не только ко мне, но и к театру «Чембер», который, как вы знаете, служит исключительно современному искусству и его пропаганде, потребовал какую-то астрономическую сумму, утверждая, что в нынешних условиях играть за меньшие деньги во всякой бессмысленной чепухе, которую здесь ставят, он не намерен, и угрожал в противном случае разрывом контракта. Я подавил гнев, хотя его поведение было совершенно идиотским, и спокойно ответил, что он, конечно, имеет право расторгнуть контракт с театром и может уйти хоть завтра, но, разумеется, ему придется возместить убытки, что составит весьма значительную сумму, поскольку я потребую возмещения всех расходов на постановку спектаклей с его участием, оплаты труда всех актеров, технического персонала и так далее, а также за вынужденный простой до того момента, пока мы не найдем другого актера, который заменит его и будет введен в спектакли. Однако после начала сезона и подписания актерами контрактов во всех театрах это будет не так-то легко сделать. Между прочим, сейчас, когда он погиб, я просто в отчаянии, с той минуты, как осознал, что означает для меня это страшное известие. Актеры ужасно суеверны. Может получиться так, что не найдется никого, кто хотел бы вводиться в роль только что убитого коллеги…
— Да… Действительно… — пробормотал Паркер.
— Ох, простите! Я отклонился от темы. Так вот, после такого моего ответа он несколько поостыл, но, несмотря на это, отказался от работы в нашем коллективе и заявил, что, отыграв оговоренное контрактом количество спектаклей, будет считать себя совершенно свободным от сотрудничества с нами, чего, впрочем, мог мне вообще не говорить, потому что у него и так есть на то полное право, согласно тому же контракту. Однако это были отнюдь не единственные симптомы того, из-за чего в первые дни члены коллектива стучали пальцем по лбу за спиной Винси и во что через несколько дней все вдруг поверили, включая даже меня. Ведь совершенно очевидно, что актер никогда не отказывается от работы, разговаривая таким тоном с директором театра, если не видит перед собой гораздо лучших перспектив. Тогда я провел конфиденциальное расследование и могу вам совершенно ответственно заявить, что ни одна из киностудий и ни один из театров никаких переговоров с Винси ни о чем не вели. Таким образом, вся эта история остается для меня совершенно непонятной. Не знаю, как он намеревался получить какие-то фонды. Наверняка не благодаря своему актерскому ремеслу и не от доходов, с этим связанных…