Маленькая Анечка говорила голосом мамы.
— Здесь люди проживают, бродягам запрещено, — кричала она. Ясно говорю?
Анечке было восемь или девять лет, но Анечка была злая, а злые дети выглядят всегда старше своих годков.
— Убирайте-ся, — мне повторять надо?! — для устрашения бродяг Анечка даже чуть подвизгивала.
Ольга Кирилловна, мама Анечки, была самый злейший у Егорки враг. Ольга Кирилловна уже выясняла, где могут жить Егорка с Катюхой, и даже спускалась в подвал: вход в коллектор был завален кирпичами, но там имелся боковой лаз, о котором никто не знал; его совершенно случайно обнаружила Катюха-заблудилась, пьяная, ползала, как змея, и очнулась там, где тепло, у трубы.
Здесь и соорудили они с Егоркой свой уголок. Уютно, тепло, мало воздуха, но есть электричество и пол справлен из досок — все как у людей.
Ольга Кирилловна много лет была консьержем в подъезде. Зарплату ей, как и всем консьержам, платили в районном отделе КГБ. По соседству — знаменитый дом Большого театра и артистов эстрады. Когда-то здесь жил Леонид Утесов, но Ольга Кирилловна отзывалась о нем отрицательно: Утесов ездил на «Чайке» с шофером, демонстрируя свое неравенство — перед другими жильцами.
Однажды Ольга Кирилловна попросила у него взаймы — пять рублей до получки.
Дал. Но с каким лицом…
Сейчас времена изменились: КГБ отказался от их услуг, и консьержей стали сокращать. Но Ольга Кирилловна была сама себе КГБ; бомжей Ольга Кирилловна ненавидела, бомжи позорят Москву; она часами могла сидеть у окна и внимательно наблюдать за жизнью двора.
Если не наблюдать, — во дворе не будет порядка, это ж ясно…
Катюха смерила Анечку презрительным взглядом.
— Слышь, ты! Херувим в телогрейке! У тебя бинт есть?
— А?
— Бинт есть, выдра? — сплюнула Катюха. — Малышку перевязать?
— Ой… — протянула Анечка, — А это кто у вас?
— Доченька.
— Красивая…
— Вся в меня, — скривилась Катюха. — Есть бинт, — че молчишь? Бинт, йод, зеленка?..
— А что с ней… — Анечка подошла совсем близко. — Упала, наверное…
— Она еще жрать хочет. Такая голодная — крысу съест! — вздохнул Егорка.
У Анечки открылся рот. Так она и стояла — с открытым ртом.
— Покормишь дочку?
— Я счас, — Анечка развернулась и уже хотела бежать. — Я счас, счас… У нас дома бульончик был…
— Давай, — строго приказала Катюха. — Только мигом! И мамке своей буферястой… — ни гугу, лады?
— Я ж не дура… — обиделась девочка.
Она быстро побежала к подъезду.
— Сча мамку притащит… — протянул Егорка.
— Ни в жисть, — усмехнулась Катя. — Ей крыса дороже, чем мамка, не понятно, што ли?
— Ы-гх… ы-гх… оу-ыгх…