— Устал я… — протянул вдруг Олеша и скинул осину с плеча.
Перебрал, гад, шатается, — интересно, что же он пил.
— Перекур!
— Пошли, говорю… задрыга!
— Ну, пойдем, пойдем…
Олеша легко (откуда вдруг силы взялись?) закинул бревно на плечо. Егорка взял бревно с другого конца и медленно пошел за Олешей — шаг в шаг.
— Смотри… Алке-то за пятьдесят небось, а как выглядит, стерва…
— Какой Алке? — удивился Олеша.
— Да Пугачихе… Какудаетси только… не пойму…
— А че тут не ясно? — не понял Олеша. — Всю жизнь на воле, хавает один центряк: масло, маргарин, ананасы и все с рынка небось…
Они медленно шли друг за другом.
— Здорово, ешкин кот!
Директорская «Волга» стояла в воротах. Собиралась въехать, но не успела, наверное.
Чуприянов улыбнулся. В «Волге» рядом с шофером сидел плотный широкоплечий мужчина с чуть помятым лицом, сразу видно — не местный.
— Здравия желаем, — Олеша снял шапку.
— Здоров! — кивнул Чуприянов.
— Здрассте… — Егорка стоял как вкопанный.
Чуприянов построил дачу себе на отшибе, почти в лесу. Кто ж знал, что пройдет лет пять-семь и красноярский «Шинник», завод со связями, заберет этот лес поддачи?..
— А за осинку, мисюк, можно и в глаз получить, — сощурился Чуприянов. — Веришь?..
— Так деревяшки ж нет, — удивился Егорка. — Вся деревяшка, Михалыч, еще в пятницу вышла… А эта на полати пойдет, любо! Осинка-то мохнорылая… не осинка, а меруха, все равно рухнет…
— Тебе, брат, можно быть дураком… — Чуприянов протянул Егорке руку, потом так же, за руку, поздоровался с Оле — шей, — грех, конечно, но ладно! А меня, родной, не срами, еще раз поймаю тебя с контрабандой, сразу тебя Гринпису сдам. Тебе там такую жопию организуют — мало не покажется…
Егорка опешил.
— Так его ж пристрелили вроде…
— Пристрелили, милый, Грингаута, начальника милиции… И не пристрелили, а погиб Грингаут смертью храбрых. А Гринпис будет для тебя страшнее, чем милиция. Точно тебе говорю!
Подполковник Грингаут, начальник местного ОВД, погиб в неравной схватке с браконьерами: поехал на «стрелку» за долей, а получил — из кустов — две пули в лоб.
Человек в «Волге» тихо засмеялся. Он смеялся так, будто стеснялся своего смеха.
— Вот, ешкин кот, работнички… На хрена мне такие? А, Николай Яковлевич?
Чуприянов то ли шутил, то ли действительно извинялся перед своим гостем.
— Только в лесу эта осинка и впрямь не нужна, — возразил Николай Яковлевич. — Вот мужички и стараются. Сгниет же на корню!
Чуприянов упрямо замотал головой:
— Все равно засопливлю! Неохочи работать! Когда команды нет, а осинка срублена, это бардак…
Стакан не получат.