Петраков поднял рюмку.
— Хочу выпить за…
— …и что, они… демократы московские… — в сердцах перебил его Чуприянов, — после такого вот жульничества думают власть в стране удержать? Если и придет им… вашим там… кто на смену, так только бандит, Кудияр-атаман, и править он будет по-бандитски, пока Господь в нем совесть не пробудит… если пробудит!
Слушайте, если они, наши новые министры, русские люди, то почему они по-русски не разговаривают? Какой еще, па хрен, ваучер? Да я в Ачинске сам народ на улицы выведу!
Когда русский человек нервничает, в нем тут же набухает угроза.
— Ну хорошо, это все — пацаны, — заключил Чуприянов. — А Ельцин-то, Ельцин, он же… серьезный человек, с опытом… он-то куда смотрит?
— А он, похоже, мало что понимает, — вздохнул Петраков. — Все думают, он человек с опытом, это обман; какой-то опыт у него есть, конечно, только это провинциальный опыт, вспомните Ельцина на посту руководителя Москвы.
— Согласен, — кивнул Чуприянов и потянулся за «клюковкой», чтобы опять наполнить рюмки.
— Страна распалась, чтобы все стали нищими. Ответ на 41-й, если угодно, величайший подъем духа. Нищий человек готов погибнуть в окопах за свою страну?
— Пожалуй… — задумчиво протянул Чуприянов.
— За вас, Иван Михайлович! — Петраков поднял рюмку. — Долгие лета!
— Благодарствуйте!
Они с удовольствием выпили.
— Особенный случай, наш Президент, — улыбнулся Петраков. — Молчит, как карась на сковородке. Сердце у него мхом обрастает. Но меня вот… — Чуприянов подлил водки, — …да, благодарю вас, Иван Михайлович, — меня вот что интересует: если случится вдруг чудо и в обмен на ваучеры мужички ваши получат акции Ачинского глинозема… они себя как поведут?
— Плохо. Плохо себя поведут. Очень глупо.
— Почему же?.. — удивился Петраков; он очень внимательно слушал Ивана Михайловича. — Комбинат — огромный, стабильная прибыль, так что ваш веселый парень, Егорка, вправе рассчитывать сейчас при акционировании и на свою долю, верно? Как он поступит? Будет ждать эту свою долю-долюшку… прибыль… год целый или тут же про даст свои акции… за бутылку водки?
Катюша разлила по тарелкам уху, но Чуприянов не ел — он пристально, не отрываясь, смотрел на Петракова — Если сразу не прочухает — продаст, — уверенно сказал он. — Скорее всего — продаст.
— Так, — Николай Яковлевич согласно кивнул, — а если… как вы выразились… что ж тогда будет?
— Тоже продаст. Станет моим ставленником. Вот и все.
— Кем? Кем… простите?
— Моим ставленником. Я его раком поставлю. Что ж тут непонятного? Я что, дурак, что ли, такой завод сопляносам на акции раздавать?