Она ощутила солоноватый вкус теплой прозрачной жидкости, сочившейся из глубины тела Мэтта, и обвела головку его ствола языком. Затем, немного осмелев, она приоткрыла рот и поцеловала эту скользкую горячую плоть долгим поцелуем, слегка всасывая ее в себя.
Чуть наклонившись, Мэтт погладил ее пышные волосы, и этот исполненный любви жест придал ей уверенности. Ободренная его лаской, она теперь понимала, что нужно продолжать именно эту игру. Широко раскрыв рот, она обхватила губами всю головку его напряженного крепкого члена и втянула в себя так, что ее губы коснулись чувствительной уздечки.
На несколько мгновений она замерла, наслаждаясь нежностью кожи, покрывавшей этот волшебный сосуд, и уже знакомым, чуть солоноватым вкусом истекавшей из него влаги. Затем ее язык стал обследовать уздечку и коснулся, видимо, самого чувствительного места, потому что Мэтт застонал от невыразимого наслаждения, которое он при этом испытал.
Ее рука скользнула вниз, и пальцы легко погладили гладкий разбухший мешочек плоти — его яички. Ей снилось, что их покрывали мягкие шелковистые волосы и что маленькие шарики, спрятанные под кожей, набухли еще больше в ее ладони, в которой они теперь покоились, как в уютном гнездышке.
Медленно, дюйм за дюймом, она начала втягивать в себя его могучий и такой желанный ствол до тех пор, пока его напряженная плоть не заняла полностью ее рот. Тогда она откинула голову, одновременно двигая губами так, что Мэтт вздрогнул, затем опять втянула ртом его плоть.
Сон так возбудил ее, что она беспокойно заворочалась в кровати. Ей стало жарко, и в полусне она стянула с себя пижаму и отбросила ее куда-то в сторону в тщетной попытке немного остыть. Кожа была горячей, желание — непреодолимым. Ее губы пересохли, и пальцы, дрожа, словно ее лихорадило, быстро пробежали вдоль жаркого тела.
— О, Мэтт, — прошептала она, целуя и лаская его во сне, между тем как наяву ее руки скользнули по бедрам, и она затрепетала от этого прикосновения.
Волшебный сон длился, сильные пальцы Мэтта гладили ее волосы, ласкали затылок, а она продолжала всасывать его огромный член, упиваясь вкусом и теплом его сока так, будто это был сладчайший, драгоценнейший нектар. Наслаждение и восторг переполняли ее всю, и вот им уже не хватало места в ее теле, она почувствовала себя истинной женщиной, и ее женское естество внезапно оказалось на самом пике острейшего блаженства — она возродилась в оргазме.
Это новое ощущение было невероятно сильным и властно захватило ее. Пиппа, движимая каким-то неведомым инстинктом, сжала ладонью складки кожи между бедрами и почувствовала трепет этих теплых губ — набухший бутон ее клитора пульсировал, словно живой. Неистовый, беспощадный взрыв чувств так ошеломил ее, что она не понимала, где сон, а где явь, спит ли она или уже проснулась.