Одноглазый лисенок теперь, конечно, мало чем отличался от игрушек-инвалидов, но собственное правило заставило Наташу отставить коробку и полезть под крыльцо. Она подстелила какую-то картонку и встала на колени. Среди маленьких камушков гравия бусинку можно искать с тем же успехом, что и иголку в стоге сена. Но она увидела ее практически сразу. Глаз лисенка лежал у фундамента дома. Наташа потянулась. Нет. Слишком далеко. Крыльцо было низким, поэтому даже такая хрупкая женщина, как Наташа, не могла заползти туда на четвереньках. Надо ложиться. Она подстелила еще бумаги и легла. Протянула руку и достала черную бусинку.
Вдруг справа какое-то движение, будто с крыльца кто-то спрыгнул. Она взглянула через вытянутую руку и ахнула. В проеме между землей и крыльцом Наташа увидела ноги. Детские босые ноги. Она замерла. И тут же отругала себя за ребячество.
«Ну чего ты испугалась, дурочка? Это же всего лишь ребенок».
Ей стало смешно, что она, как маленькая девочка, спрятав голову под крыльцом, решила, что остальных ее частей не видно. Наташа вылезла, встала и пошла к ребенку. Но у крыльца никого не было. Она посмотрела за дом, под крыльцо. Ни ног, ни их обладателя не было видно. «Надо завязывать с романами ужасов на ночь», — подумала Кабанова и, бросив бусинку-глаз в коробку, понесла ее в дом. Два любопытных детских глаза проводили ее из-за соседского забора.
* * *
Костя собрал бумаги и кинул их в стол. Запер ящик на ключ. Он спешил домой. Домой! Детское, давно забытое чувство нахлынуло на него. Он мечтал о доме. Давно мечтал. Жить в двухкомнатной квартире с родителями он смог недолго. Съемное жилье не то чтобы было не по карману, но как только Костя представлял, что мог бы эти деньги вкладывать, например, в ипотеку, ему становилось дурно. После трагедии прошлым летом все решилось быстро и бесповоротно. Едва закончив с похоронами, Константин оставил заявки в двух крупных банках, принялся объезжать округу в поисках подходящего дома. Самое странное, что, несмотря на косые взгляды сослуживцев, соседей и знакомых, это его здорово отвлекло от потери сына и матери. Потерять в один день двух любимых людей… Трех — отец тоже не оклемался после той аварии. Растение, за которым нужен беспрестанный уход. Он винил отца в гибели мамы и Илюши. Сначала винил, но потом пришло осмысление. Это авария, которых в год по России более ста восьмидесяти тысяч происходит. Это как рулетка. Сраная русская рулетка. Костя не только ипотекой занимался, он вычитывал официальные заключения, вникал в статистику. Черт бы побрал эту статистику. Набор сухих цифр без боли и сожалений, без скорби и утрат, будто говорилось о спичках или скрепках. Двадцать четыре тысячи погибших за год и среди них Илья и мама.