Потом слезы ушли. Осталась только пустота и покой. Наама еще несколько раз протяжно всхлипнула и попыталась отстраниться, но Торвальд не дал ей этого сделать.
— Простите. Я испортила вам рубашку.
— Пусть это будет моей самой большой потерей, — по голосу, и теплым покалываниям его ауры, она поняла, что анхелос улыбается. — Вам нужен платок?
— Не помешал бы.
Он выпустил eе, посеяв в душе странное чувство пустоты и протянул носовой платок. Здоровенный, в крупную синюю клетку.
— Спасибо, — Наама громко и совершенно неженственно высморкалась. В комнате повисла тишина.
Демоница, наконец, огляделась, вспоминая все, что предшествовало кошмару. Γостиная. Да, она задремала в кресле, ожидая Равендорфа, после того как провела несколько часов на кухне в попытках приготовить что — то съедобное на ужин и тем самым отплатить за гостеприимство. За окном синели сумерки, намекая, что сон длился не меньше трех часов.
От устроенной истерики стало неловко. Демоница, которая рыдает от дурного сна, словно ребенок?! Как теперь смотреть безопаснику в глаза? Наама опустила голову. Она никогда не была нервной барышней из тех, что чуть что падают в обморок или ударяются в слезы. К тому же снова вспомнилось собственное поведение по отношению к Равендорфу в первую неделю, и от стыда начали гореть щеки.
— Εще раз простите. Я пойду, — она попыталась встать, но Торвальд удержал ее.
— Не надо.
— Надо!
— Что вы собираетесь делать? Запереться в комнате и вздрагивать от каждого шороха?
Снова докатилось: тепло, забота, сочувствие… Наама вздрогнула от внезапного понимания.
— Вы жалеете меня?
В обычной ситуации сама мысль о жалости с его стороны привела бы ее в ярость, но сейчас на полноценный гнев не было сил, и фраза прозвучала скорее потерянно, чем сердито.
— Мне просто приятно ваше общество.
— Ну да, — вот теперь привычная язвительность все же вернулась. — Кто, если не я, нахамит вам прямо с порога?
— Именно, — с насмешливой улыбкой подтвердил он. — Ничто так не бодрит, как хорошая пикировка после рабочего дня.
Под его спокойным и теплым взглядом, Наама ди Вине — искусная в флирте светская львица, безжалостно и легко разбивавшая мужские сердца, внезапно смутилась, как школьница, которой симпатичный старшеклассник помог донести портфель.
— Не знала, что вы носите подтяжки, — ляпнула она, лишь бы хоть что-нибудь сказать.
— Я немного старомоден. В моем возрасте это простительно, — он замялся, а потом все же спросил. — Вам снился ди Небирос?
— Снился, — она вздрогнула, снова вспоминая слишком реалистичный сон и слова морока, так пугающе похожие на правду. — Он никогда меня не отпустит.