— Отпустит. Но потребуется время.
— Ну да, конечно, — она скептично скривила губы. Анхелос будет рассказывать ей о рабстве. — Что вы вообще можете знать об этом?
— Все, — его лицо закаменело, и Наама внезапно задохнулась от чужой скорби — острой, словно боль. — Мне девяносто три года. И первые тридцать три из них меня считали человеком.
Считали человеком? Но ведь прошло всего чуть больше пятидесяти лет после императорского указа, отменившего человеческое рабство. Свобода не далась людям так просто, она родилась в горниле пожара гражданской войны. Торвальд упоминал, что воевал…
Демоница помотала головой, пытаясь соотнести эти откровения с прежним образом полковника. Сначала она просто считала его удачливым выскочкой. Позже, когда узнала о его природе, воспринимала не иначе, чем императорского выкормыша и тайное оружие против тақих, как она. Мысль что у Равендорфа могут быть свои причины ненавидеть демонов, просто не приходила в голову…
— И кому вы принадлежали? — хрипло спросила она, в глубине души готовая к жесткой отповеди в ответ на попытку вторжения в чужое прошлое.
Безмерно саркастичная ухмылка изменила его обычно спокойное лицо до неузнаваемости.
— Семье ди Вине. Символично, не находите?
— Ди Вине? — непонимающе переспросила Наама.
В памяти замелькали картинки и лица из детства. Ей было шесть, когда война за Освобождение подошла к концу. В те годы личный пони интересовал маленькую Нааму куда больше всех человеческих рабов вместе взятых, но кого — то она запомнила. Ρавендорфа среди них не было.
— Конкретно Отису ди Вине.
— Это тому, которого вы…
— Именно, — все с той же кривой улыбкой подтвердил мужчина. — Вашему дяде, которого я убил.
Все, на что ее хватило это растерянное протяжное «О-о-о».
Несколько минут они сидели молча, а потом Торвальд резко встал.
— Ладно, предлагаю закрыть эту тему и поужинать.
— Ах да, ужин, — она тоже вскочила, с радостью ухватившись за возможность перевести разговор в более безопасное русло. — Я приготовила паэлью!
Мужчина приподнял бровь, уставившись на нее с подчеркнутым изумлением. В его ауре снова заиграли колкие искорки, означающие смех.
— Вы сделали что?! Повторите, а то я не расслышал.
— Паэлью, — буркнула Наама, испытывая отчетливое желание его стукнуть. — Я нашла рис, а в морозильном шкафу лежали овощи и креветки.
На самом деле она отнюдь не испытывала уверенности, что получившееся бурое варево можно называть этим гордым словом. Однако пахло получившееся блюдо аппетитно, да и на вкус было вполне съедобным.
— Ди Вине, вы меня поражаете.