Волну страха и вины, хлынувшую от Равендорфа, Наама ощутила, как толчок. Она на мгновение потеряла ориентацию и вцепилась в спинку кресла, что бы не упасть.
— Нет! — резко отрезал анхелос. — Тогда это не подходит. Ищи другой способ.
Макконелл покачал головой.
— Другого способа нет. Или так, или никак.
— Значит, никак.
— Стоп, — демоница помотала головой, восстанавливая дыхание. Проклятый анхелос, мог бы сдерживать свои порывы хоть немного в ее присутствии! — Я что-то пропустила! Еще раз: что мне грозит в случае неудачи?
Оборотень замялся.
— Я не могу утверждать этого на сто процентов… Проникновение третьей степени чаще всего оставляет…
— Смерть, — резко перебил его Равендорф. — В случае неудачи вы умрете, ди Вине.
Наама вторично покачнулась. В ушах зазвенело и ноги вдруг сделались ватными, отказались держать ее.
— А в случае успеха? — хрипло спросила она. — Я снова смогу пользоваться магией и обращаться в демона?
— Скорее всего. Χотя гарантии нет, — Макконелл развел руками. — Никто до меня не делал подобного. Первопроходцам всегда сложнее. Но подумайте, как обогатит этот эқсперимент магическую науку! Как много нового мы узнаем о природе ваших сородичей!
— Не обогатит, — отрезал Ρавендорф. — Потому что Наама не будет в этом участвовать, — он повернулся к ней — насупленный, серьезный. — Простите, ди Вине, что заставил пройти вас через это. Я ничего не знал про риски, когда приглашал Эндрю.
Возмущение и злость пробились даже сквозь охватившие Нааму апатию. Она скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на мужчину.
— По какому праву вы принимаете за меня решение? Разве вы мой опекун или хозяин?
— Но…
— Не надо ничего говорить, — Наама перевела взгляд на оборотня и выговорила, словно шагая в ледяную прорубь. — Пусть будет операция. Я согласна!
* * *
Операцию было решено провести все в том же коттедже, приспособив для этого одну из пустующих гостевых спален. Проходившая мимо комнаты Наама заглянула внутрь и застыла в дверях, наблюдая, как суетится Макконелл и два его ассистента. Проверяют последний раз настройки артефактов, расставляют оборудование, вычерчивают на стенах, полу и даже потолке длинные цепочки рунических символов и медленно напитывают их силой.
Наблюдала и молчала. На душе было удивительно пусто. Только мысль о весьма вероятной скорой смерти отзывалась внутри покалывающим холодком.
Может, Торвальд прав? Жизнь, даже в таком неполноценном варианте, очень нравилась Нааме. Вкусы, запахи, эмоции. Радость и гнев, потери и обретения — все это имело сотни оттенков и красок, составлявших бесконечно богатую палитру бытия. Лишиться этого, когда впереди еще минимум двести насыщенных лет, было страшно. Стоит ли рисковать?