Почему-то в ответ на эти слова в ауре Торвальда появился горький оттенок вины.
— Наама… — он замялся, словно не знал с чего начать тяжелый и неприятный разговор, а демоница вдруг поняла, что не желает продолжать. Не сегодня. Довольно рискованных откровений и душевного стриптиза, ей хочется объятий, поцелуев, секса, вкусной еды и веселых шуток.
— Хватит о грустном, — объявила она, вскакивая с кровати. — Я хочу кофе. Тебе сварить?
— Сварить, — согласился анхелос, меряя ее обнаженное тело одобрительным взглядом. — Прямо в таком виде пойдешь варить?
— Нет, конечно! — она игриво подмигнула. — Я надену кружевной передник.
С Торвальдом было хорошо. Сказочно невозможно хорошо. Томные сладкие ночи: прикосновения, жадные поцелуи, стоны, вздохи, страсть и и щемящая нежность. Ленивые пробуждения: объятия, шутливые споры, теплота и нежность разделенные на двоих. Совместные купания, совместные завтраки, когда Наама в одном задорном кружевном передничке с пышным бантом на попе жарила яичницу, бросая из-за плеча дразнящие и призывные взгляды. Совместные занятия магией, на которых нежный и внимательный любовник преображался в требовательного учителя. Вечера в обнимку с книгами в руках или за неспешной беседой. И снова полные вожделения и наслаждения ночи.
Игры в доминирование — обязательный пункт в сексуальном меню любого демона, но Наама вдруг поняла, что она переросла их, как вырастает девочка из старых платьев. Игры помогали тянуть из людей силу, Торвальд щедро делился и так. Игры помогали держать любовников на расстоянии, Торвальда хотелось подпустить как можно ближе.
Как назвать то, что происходило между ними, Наама не знала. Секс? О да, конечно! Великолепный, восхитительный, самый лучший секс.
Α кроме секса еще очень много всего другого. Забота и поддержка. Нежность. Тепло рук и взглядов.
Всего пять дней, но демоница уже не понимала, как жила без этого раньше. И с ужасом думала, как будет жить дальше, когда придет пора расставаться.
Расставаться не хотелось до боли, но жизнь продолжалась, и Нааме требовалось найти в ней свое место. Но кем она может стать в мире, который так изменился, ушел вперед за тридцать лет?
— А кем бы ты хотела быть? — спросил Торвальд, когда она поделилась с ним своими сомнениями.
— Не знаю. Я ничего не умею.
Палец о палец за всю жизнь не ударила.
— Это не проблема, всегда можно научиться. Подумай, чего ты хочешь?
— Поздно…
Он фыркнул.
— Никогда не поздно. У тебя впереди не меньше двухсот лет, чтобы добиться всего, чего желаешь. Неужели не успеешь?
— Ну, если ставить вопрос таким образом… — Наама невольно улыбнулась.