Ну и ладно, ей же проще.
Она провалилась в сон и не слышала ни как он уходил, ни как возвращался часом позже. Только почувствовав знакомую ауру рядом, подползла во сне, чтобы обнять и снова устроить голову у него на плече.
* * *
Магический светильник не горел, но света круглой бледной луны хватало для зрения анхелос. Торвальд вглядывался в лицо мерно посапывающей в его объятиях женщины так, словно видел ее впервые.
Не красавица, если вспомнить классический канон, но это перестаешь замечать уже в следующее мгновение после знакомства. Есть в ней что-то, искорка, шебутной огонек, притягивающий невольно взгляд к высоким скулам, алым губам и раскосым кошачьим глазам. Не пройдешь мимо, так хороша. Демонически, невозможно хороша.
Спит, доверчиво устроив голову в сгибе его руки. На чувственных губах довольная улыбка, на щеках румянец. Похожа на кошку, втайне от хозяина вылакавшую целую крынку сметаны.
Так изменилась… Не узнать бледную издерганную и злую женщину, ступившую на порог его дома чуть больше месяца назад. Больше не вздрагивает, не шарахается, не скалит зубы — не подходи.
Доверяет…
Надо сказать ей. Она должна, имеет право знать. Раньше он думал, что Наама знает — не мог же Αрмеллин отправить мать к нему, не предупредив. Но день за днем, вглядываясь в свою гостью, убеждался — нет, не предупредил. Почему? Побоялся, что Наама откажется принять покровительство того, кто был виновником ее страданий?
Значит, он должен сам. И нужно было сделать это раньше. До того, как все запуталось окончательно.
Он скажет, и потеряет ее. Или не скажет и потеряет, потому что прошлое и ложь навсегда останутся между ними. И неважно, что Наама никогда не узнает. Он будет знать. И никогда с чистой совестью не сможет назвать ее своей.
Снова влюбился в демоницу. Идиот! Опять на те же грабли, с разбега. И ладно бы просто в демоницу, в Нааму ди Вине. Некоторых дураков жизнь ничему не учит.
Зачесался шрам на груди — метка, оставленная ее отцом.
Ди Вине — проклятый род, род бунтовщиков и сволочей. Угроза правящей династии, угроза только-только установившемуся шаткому миру. Угрозы нужно уничтожать, для того он и пошел в особый корпус анхелос. Чтобы защитить то, во что верил.
Α теперь мертвы. Все, кроме нее — той, которая спит, доверчиво уткнувшись носом в его плечо. Той, которую хочется защитить и укрыть от всех напастей и угроз. Той, для которой он в свое время неосмотрительным советом подписал путевку в личный ад.
Захочет ли она остаться с ним, когда узнает правду?