– Кто еще, кроме вас, видел этого одиозного мужчину в моей квартире?
– Полагаю, никто, – ответил Бен.
– Тогда будет сложно. Видите ли, полиция считает, что это вы взломали дверь, чтобы суметь описать мою квартиру, если вас попросят.
Об этом Бен даже не подумал. Но был вынужден согласиться с Шиллингом. Не было ни одного доказательства существования фальшивого ясновидящего, кроме утверждения самого Бена. Утверждения человека, который, по мнению полиции, убил двух женщин.
А потом Шиллинг высказал мысль, которую Бен все это время гнал от себя, как только она начинала мелькать у него в голове.
– Я полагаю, что у вас нет алиби на момент совершения обоих преступлений, – сказал Шиллинг. Молчание Бена он расценил как согласие и продолжил: – Я не хочу сказать, что вы не видели того мужчину в моем доме или что не говорили с ним. Но возможно, вы просто выдумали его, чтобы затем обвинить в будущих преступлениях?
Бен ухватился за прутья кровати. Его ноги стали ватными и едва не подкосились.
«Ты не помнишь, что происходило в две последние ночи, именно в то время, когда были убиты обе женщины, а их детям пришлось смотреть на это». Бен задержал дыхание и зажмурился. Неужели он способен на такое? И если да, то зачем?
Арнульф Шиллинг заметил, что его слова произвели впечатление на Бена.
– До того как заняться ясновидением, я работал психиатром. В этой области особенно важно уметь слушать и ставить себя на место другого человека, переноситься в его ситуацию и эмоциональный мир. – Он сделал короткую паузу. – Простите, пожалуйста, что говорю это, но вы ужасно выглядите. Как нездоровый человек. Хотите пить? – спокойно спросил Шиллинг и взял с тумбочки бутылку воды и чистый стакан.
«Нет, я не хочу пить. И не хочу быть этим чертовым убийцей».
Бену нужно было на свежий воздух. Психиатрический диагноз Шиллинга подкосил его.
Даже будучи невысокого мнения о психоаналитиках, Бен вынужден был согласиться, что теория Шиллинга не лишена определенной логики. Признать галлюцинации – это одно. Но мог ли он действительно быть настолько невменяемым, что оказался способен на ужасные убийства, а затем похоронил все воспоминания в глубинах подсознания без какой-либо возможности извлечь их на поверхность? А ведь Бен еще не рассказал бывшему психиатру о своей психологической травме, провалах памяти и разводе, на который подала его жена. Он и так знал, какие выводы сделает Арнульф Шиллинг. Как и врач скорой помощи, он тоже будет твердить о посттравматическом стрессовом расстройстве. А в сочетании с разводом и потерей авторитетной работы психиатр вообще может договориться до вызванного стрессом раздвоения личности, о чем Бен сам не догадывался и, соответственно, не только не мог контролировать действия своего второго «я», но даже и не знал о них. Такая мысль была пугающей. Но, по крайней мере, объяснила бы его беспамятство. Это были моменты, когда другой Бен внутри его оказывался за штурвалом. Вскоре после того как Бен начал работать в «Берлинском бульварном листке», на одном редакционном собрании его принудили осветить в статье тему так называемого расстройства множественной личности. Выяснилось, что это расстройство проявляется в очень редких случаях, чем осложняет постановку диагноза, и поэтому эксперты долго не могли прийти к единому мнению, существует ли вообще диссоциативное расстройство личности, как называют это заболевание. Что касается методов лечения, здесь существовало еще больше разногласий.