Черт знает что. Я вышел во двор. Солнце сияло, словно все это еще лето. И на бревне среди пожухлой травы, жмурясь от солнца, сидела… как ее? Ну и имечко, Милица Борисовна и курила, отводя то и дело рукой челку со лба. Джинсы на ней были сильно потерты и желтая на ней футболка.
— Здравствуйте, — сказал я вежливее, как можно. — Что ж это вы не в музее?
— Уволили, знаете. — Она выдохнула вверх струю дыма. — Сижу теперь на воле. Тепло, не правда ли?
— Н-да, — сказал я. — Тепло. — Думая, как бы это поприличней распрощаться.
— Да вы не сочувствуйте, не надо. Музей все равно закрыли. Всех и уволили.
— Это как?..
— Да так. — И протянула мне: — Курите? — пачку сигарет.
— Нет, спасибо. Бросил.
— Новая жизнь началась, — продолжала она, скривившись. — Вы, по-моему, не на луне живете. Все будет по-другому. Только неизвестно никому, кто все-таки над нами, ничего ж не объявляют, не объясняют. Кто все это делает? Я вот хотела в библиотеку, что ли, устроиться, да и там что-то неладно.
— Ну это не везде вовсе, у нас в университете…
— В университете? — повторила она насмешливо. — Что ж, желаю вам самого доброго.
И ушел я от нее, просто как оплеванный. Черт меня дернул заговаривать! Как непохожа она стала на симпатичную ту девушку, что пробегала мимо меня по коридору, не здороваясь.
Студенческая наша столовая располагалась на пятом этаже. И, чтобы не взбегать бесконечно по ступенькам, да еще опаздывали всегда, — норовили в лифт. Хотя и не поощрялось: он был грузовой, просторный лифт, набиралось туда студенческого народа, как говорится, под завязку. А обычный лифт не работал давно.
Я втиснулся, стояли тут почти впритирку. Ребята толкали девчонок, острили, девчонки били их кулачками по спинам, смеялись. В голове у меня все одно и то же: о докладах — как, кому, что предложить конкретно, не всякий ведь из них потянет.
Мы едем бесшумно, но остановились не на пятом этаже, свет помигал, погас. Но у нас такое не раз бывало, так же двери не открывались или еще что-нибудь, если перегружен.
— Ребята, кнопку нажмите!
Зажглась спичка.
— Вызвали, не боись, потерпи немного.
Прошло полчаса, пожалуй, а может, и больше. Мы стоим.
— Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный НА ВОЛЕ орел молодой,
— начал кто-то дурашливо.
— Брось, слышь! Брось. — Мобильник… — Пробовали уже, под этой крышей не берет, черт.
— Девчонки, а давайте споем, не плакать же, а? Споем!..
Но не поддержали.
У кого-то транзистор заговорил, шум, треск, попса, дальше — жесткий голос, обрывки слов, но что-то не совсем понятное.
— Да выруби, выруби ты его к черту! О чем болтает?.. Не о нас же он.