А что, если… Взять и самому донести в Харве на Ар-Мауру? Так, мол, и так, вёл крамольные беседы с узником, дурно отзывался о государе, подбивал взбунтовать Пальмовую Дорогу… Нарочно отпустил настоящего Шарлаха, а взамен подсунул ни в чём не повинного Ар-Шарлахи, боясь, что тот донесёт… Хм, а ведь довольно складно всё выходит…
Да нет. Складно-то складно, а кто подтвердит? Сам судья? Секретарь? Или, может быть, начальник первой стражи?.. Ну, этих троих, положим, можно обвинить в сговоре, тем более что так оно и было… Но есть ведь ещё и Алият! Уж эта-то, будьте уверены, не моргнув глазом поклянётся, что прибывший с ней на почтовой каторге — именно Шарлах, и никто иной…
В полном отчаянии он скрипнул зубами и ударился лбом об пол. Потом, не в силах больше сдерживаться, застонал как от боли. У противоположной стенки взметнулась и села Алият. Сверкнула тёмными злыми глазами:
— Если не перестанешь скулить, ночью подкрадусь и горло цепью перепилю!
Смысла угроза не имела: стальные тонкие цепи, с помощью которых узники были прикованы к противоположным стенам тесного отсека, не достигали в длину и локтя. Тем не менее Ар-Шарлахи рванулся с яростным воплем, пытаясь дотянуться свободной рукой до горла обидчицы, но, естественно, желаемого не достиг. Алият поступила умнее: она упёрлась ладонями в пол и нанесла удар ногой. Ар-Шарлахи бросило на переборку.
— Кобра!.. — прохрипел он, с ненавистью возвращая удар, ушедший, впрочем, в пустоту, поскольку Алият была к нему готова.
Далее в отсек ворвались стражники и, растянув каждого вдоль своей переборки, приковали ещё и за ногу.
* * *
На второй день в желтоватом мареве проступили прямо по курсу голубоватые и плоские, словно вырезанные из прозрачной бумаги, очертания горных отрогов. Поплыли навстречу островки желтовато-серой растительности, мелькнула ядовитая зелень поливной плантации.
Ар-Шарлахи, естественно, ничего этого видеть не мог, но по тому, как изменился ход каторги, давно сообразил, что Харва уже близко. Кончилась изматывающая качка по барханам пустыни Теген, под огромными полыми колёсами скрипела и стреляла камушками ровная степь.
Ар-Шарлахи, кряхтя, перевернулся на живот и приподнялся, упёршись локтями в настил.
— Послушай… — негромко позвал он. — Но ведь уже два дня минуло! Шарлах наверняка ушёл в пустыню… Какой смысл врать дальше? Скажи ты им, что никакой я не разбойник!
— Зачем? — равнодушно осведомилась Алият.
— Но ведь это же правда!
Алият тоже приподнялась на локте и брезгливо оглядела Ар-Шарлахи.
— Да уж… — съязвила она, снова отворачиваясь к стенке. — Что правда — то правда…