Теслав смотрел на дочь со смесью ужаса и отвращения. Прошло всего несколько мгновений, и перед ним сидела тень его красавицы-дочери, которая с криком снимала со своей головы локон за локоном. Кое-где уже показалась бледная кожа черепа. Казимира лысела прямо на глазах. Зловонье заполнило покои княжны, многие слуги и домашние, закрыв рукавами нос, выбежали прочь. Его дочь кричала каким-то диким и печальным криком, как стенала бы русалка, попавшая в силок охотников, в испуге перед сворой борзых, готовых разорвать ее на мелкие клочки. Казимиру рвало на ложе кровью и какими-то шевелящимися кусками, похожими на болотных лягушек. Отец в отчаянии закрыл лицо руками.
«Проклятая ведьма, это ее рук дело!» – пронеслось в голове у князя.
– Моего лекаря сюда немедля! – истошно крикнул Теслав, отворачиваясь от жуткого зрелища. – И ведьму тащите сюда тоже, она за всё заплатит!
Как будто в ответ на этот крик полог покоев княжны распахнулся, и ввалился шатающийся, как пьяный, Харлунд. Узрев то, что происходит с Казимирой, датчанин застыл в изумлении, хлопая глазами, а затем опрометью выскочил прочь. Князь даже не пытался его удержать, понимая, что династическому браку настал конец. Что теперь будет с его Казимирой? Что теперь станется с его народом? Что теперь будет?
Не понимая, о чем толкуют растерянные стражники, зажимавшие носы от жуткого запаха, распространившегося уже на всю женскую половину замка, князь не сразу осознал, что колдунья исчезла, выплыла, горя зеленым пламенем, вылетела, испарилась. И что помог ей в этом угрюмый чужеземец, ближайший товарищ Харлунда – Ингмар. Гнев охватил князя, приказал он хоть из-под земли достать проклятую сухоручку, а Ингмара допросить.
Но ничего не дали расспросы Ингмара – он совершенно не помнил произошедшего за последние часы и сам изумлялся тому, как оказался за околицей лежащим в траве в окружении руянских детей. Датчане же собрались и держались вместе, не снимая рук с кинжалов. Косматый норвежец опирался на найденную возле конюшни огромную бедренную кость какого-то животного, которую он собирался использовать вместо своего штурмового топора, если придется сражаться. Харлунд мрачно просил князя дать им разрешение забрать Ингмара и срочно отплыть обратно. Даже сладкоречивый посланник архиепископа Абсалона молчал и только истово крестился, озираясь по сторонам.
Теслав не стал более удерживать датчан и передал свою волю через воеводу, который с непроницаемым видом извинился за сорванную охоту и несостоявшийся Праздник.
– Также князь извиняется за то, что сам не может проводить своих дорогих гостей, и просит понять, что ему сейчас нужно быть со своей хворой дочерью, – молвил воевода, понурив голову.