Много-много лет — трудно выяснить, с каких пор, быть может, с первых дней существования богадельни, — управляющий передавал доходы от земли смотрителю, а тот делил их между подопечными; остаток причитался ему в качестве жалования. В иные времена у бедного смотрителя не было ничего, кроме дома, ибо выгоны заливало, а земли барчестерских холмов не давали урожая; в те скудные годы смотрители еле-еле наскребали ежедневное пособие двенадцати старикам. Однако постепенно всё изменилось; выгоны осушили, холмы застроили, и смотрители по справедливости смогли вознаградить себя за былые тяготы. В плохие времена бедняки-подопечные получали, сколько положено, в хорошие им не с чего было ждать большего. Таким образом доход смотрителя вырос; живописный домик рядом с богадельней стал вместительнее и краше, а должность сделалась самой желанной из многочисленных церковных синекур. Теперь епископ жаловал её по своему единоличному усмотрению; хотя некогда настоятель и собрание каноников имели в этом вопросе свой голос, они рассудили, что приличнее иметь богатого регента, назначенного епископом, чем бедного, назначенного коллегиально. Жалование барчестерского регента составляло восемьдесят фунтов в год, смотритель богадельни получал восемьсот, и это ещё не считая стоимости дома.
В Барчестере раздавались шепотки — правда, очень тихие и редкие, — что доходы от земель Хайрема распределяются несправедливо. Не то чтобы кого-то всерьёз упрекали, но всё же шепотки такие были, и мистер Хардинг их слышал. Уважение и любовь, которыми он пользовался в Барчестере, были настолько всеобщими, что самый факт его назначения заглушил бы и более громкое недовольство; однако мистер Хардинг, человек добрый и честный, чувствовал, что упрёки, быть может, не вполне безосновательны. Поэтому при вступлении в должность он объявил, что добавит по два пенса в день каждому подопечному, и будет выплачивать необходимые для этого шестьдесят два фунта, одиннадцать шиллингов и четыре пенса из собственного кармана. Впрочем, он несколько раз чётко разъяснил старикам, что даёт обещание от своего имени, но не от имени преемников, и два пенса следует считать его личным подарком, а не прибавкой от благотворительного фонда. Старики, будучи по большей части старше мистера Хардинга, нимало этим не огорчились. Они пребывали в спокойной уверенности, что им-то дополнительные два пенса обеспечены по гроб жизни.
Необыкновенная щедрость мистера Хардинга встретила определённое противодействие. Мистер Чодвик мягко, но настойчиво отговаривал его от этого шага, а зять-архидьякон, человек решительный и волевой, единственный, перед кем мистер Хардинг по-настоящему робел, горячо, нет, даже яро воспротивился столь неразумной уступке. Однако смотритель сообщил о своём решении старикам до того, как архидьякон успел вмешаться, так что дело было сделано.