Когда Болда провели в библиотеку, хозяин стоял спиной к пустому камину, и гость не мог не заметить, что широкое чело сияет торжеством, а пухлые губы оттопырены более обычного.
— Итак, мистер Болд, — сказал архидьякон, — чем могу быть полезен? Уверяю вас, я буду счастлив сделать что угодно для столь близкого друга моего тестя.
— Надеюсь, вы извините мой визит, доктор Грантли.
— Конечно, конечно. Уверяю вас, любые извинения со стороны мистера Болда излишни, лишь скажите мне, чем я могу ему служить.
Доктор Грантли стоял и не предложил Болду сесть, так что тот вынужден был стоять, опершись на стол и держа шляпу в руке. Тем не менее он изложил то, с чем приехал, а поскольку архидьякон ни разу его не перебил и не вставил ни единого слова, выражающего вежливый интерес, рассказ довольно быстро пришёл к концу.
— Значит, мистер Болд, я должен понять, что вы желаете прекратить войну против мистера Хардинга.
— О, доктор Грантли, уверяю вас, это не была война.
— Хорошо, хорошо, не будем спорить о словах. Я назвал бы это войной, большинство людей назвали бы так кампанию с целью отобрать у человека его доход до последнего шиллинга, но пусть будет не война, коли вам угодно; вы желаете прекратить маленькую партию в триктрак, которую начали разыгрывать.
— Я намерен положить конец начатому мной юридическому процессу.
— Понимаю, — проговорил архидьякон. — Вы сыты им по горло. Не могу сказать, что удивлён: вести заведомо проигрышное дело, которое не сулит прибыли, а только издержки, и впрямь удовольствие сомнительное.
Болд побагровел.
— Вы неверно истолковали мои мотивы, — сказал он. — Впрочем, это не существенно. Я приехал не утомлять вас своими мотивами, а изложить суть дела. До свидания, доктор Грантли.
— Минуточку, минуточку, — ответил собеседник. — Я не вполне оценил те представления о приличиях, которые побудили вас приехать лично, но готов признать, что ошибаюсь и в вопросах хорошего тона вы — лучший судья; однако коли уж вы оказали мне эту честь и, скажем прямо, навязали разговор, который, возможно, следовало предоставить нашим адвокатами, вам придётся меня извинить, если я попрошу выслушать некоторые ответы.
— Я не спешу, доктор Грантли.
— А я спешу, мистер Болд, ибо мои занятия не оставляют мне досуга, поэтому, с вашего дозволения, сразу перейду к делу: вы намерены отказаться от судебного процесса? — И архидьякон сделал паузу, дожидаясь ответа.
— Да, доктор Грантли.
— Выставив джентльмена, который был ближайшим другом вашего отца, на публичное шельмование в прессе под тем предлогом, что как человек исключительных гражданских добродетелей должны защитить старых глупцов, чьё согласие выманили несбыточными посулами, вы теперь обнаруживаете, что игра не стоит свеч и решаете её прекратить. Благоразумное решение, мистер Болд; жаль, что вы так долго к нему шли. А вам не приходило в голову, что мы, возможно, не захотим так просто оставить дело? Что мы пожелаем возместить причинённый нам ущерб? Известно ли вам, что ваши неблаговидные действия ввели нас в огромные расходы?