Болд был красен, как рак, и почти смял шляпу в руках, однако не проронил ни слова.
— Мы сочли необходимым обратиться к лучшим юристам. Знаете ли вы, сколько стоят услуги генерального атторнея?
— Не имею ни малейшего представления, доктор Грантли.
— Ещё бы, сэр. Когда вы опрометчиво поручили дело своему другу мистеру Финни, чьи гонорары в шесть шиллингов восемь пенсов и тринадцать шиллингов четыре пенса [35], вероятно, были для вас необременительны, вы не задумывались о мучениях и тратах, в которые ввергаете других. Осознаете ли вы, сэр, что вам придётся выплатить эти колоссальные суммы из собственного кармана?
— Любые требования подобного рода, буде они возникнут, адвокат мистера Хардинга может направить моему адвокату.
— Адвокат мистера Хардинга и мой адвокат! Вы приехали сюда, просто чтобы переадресовать меня к адвокатам? Честное слово, вы могли бы избавить меня от такого одолжения! А теперь, сэр, я скажу вам, каково моё мнение. Моё мнение, что мы не позволим вам забрать дело из суда.
— Поступайте, как вам угодно, доктор Грантли. До свидания.
— Дослушайте, сэр, — сказал архидьякон. — У меня в руках последнее заключения сэра Абрахама Инцидента. Полагаю, вы о нём слышали. Полагаю, ваш сегодняшний приезд вызван именно им.
— Я ничего не знаю ни о сэре Абрахаме, ни о его заключении.
— Так или иначе, вот оно; и здесь вполне ясно изложено, что ни в одном аспекте дела у вас нет ни малейшей надежды доказать свои измышления, что мистер Хардинг так же прочно сидит в богадельне, как я — в этом доме, и что более обречённых судебных процессов, чем ваша попытка погубить мистера Хардинга, ещё не затевалось от начала времён. Вот, — и он хлопнул бумагами по столу, — заключение лучшего юриста Англии. И в этих обстоятельствах вы ждёте, что я низко вам поклонюсь за любезное предложение выпустить мистера Хардинга из сплетённых вами сетей! Сэр, ваши сети бессильны его удержать, сэр, ваша сеть рассыпалась в прах, и вы прекрасно это знали до моих слов. А теперь, сэр, я пожелаю вам всего доброго. Меня ждут дела.
Болд задыхался от гнева. Он дал архидьякону договорить, поскольку не знал, какими словами прервать его речь, но теперь, после таких оскорбления, не мог выйти из комнаты, не ответив.
— Доктор Грантли, — начал он.
— Я уже всё сказал и всё выслушал, — перебил архидьякон. — Буду иметь честь попросить вашу лошадь.
И он позвонил в колокольчик.
— Я приехал сюда, доктор Грантли, с наилучшими, наидобрейшими чувствами.
— О, конечно. Никто в этом не сомневается.
— С наидобрейшими чувствами — которые жестоко оскорблены вашим обращением.