. Миграция способствовала появлению нового типа крестьянина, владевшего мелким хозяйством, что было не похоже на общинную модель
[117]. Это очевидное послабление со стороны монархического режима являлось ответом на неудавшуюся революцию 1905 года. Прогрессивный политик Петр Аркадьевич Столыпин, годом позже ставший премьер-министром, стремился завоевать симпатии крестьянства, не принимавшегося прежде в расчет. Земельные реформы, направленные на то, чтобы удержать крестьян в Европейской России, предоставляли им больше свободы и впервые создали условия для появления независимых в правовом отношении хозяев, живущих собственной землей.
Как ни странно, несмотря на все эти улучшения жизни крестьян в Европейской России и постепенный отказ от деспотичной и малоэффективной общинной системы[118], окончание Русско-японской войны (во время которой устойчивый поток переселенцев в Сибирь составлял примерно 800 человек в неделю) привело к значительному повышению уровня миграции. В период между 1906 годом и началом Первой мировой войны в 1914 году в Сибирь прибыло еще 3 миллиона человек, причем пик миграции пришелся на 1908 год, когда средний показатель притока мигрантов составлял 15 000 человек в неделю[119]. Хотя большая часть переселенцев оседала в западных и центральных областях Сибири, значительная доля прибывших с последней волной селилась на востоке, в пиковые годы составляя пятую часть от общего числа мигрантов.
Не удивительно, что этот людской поток изменил жизнь в регионе; стремительная урбанизация и заселение прилегающих к железной дороге территорий навсегда поменяли сам облик Сибири. Это было неизбежно, учитывая, что заселение, за редким исключением, происходило в пределах примерно 200 км по обе стороны от дороги. Прирост численности городского населения превосходил даже общие темпы, и за 20 лет, прошедших после открытия первого участка Транссиба в 1896 году, в таких удаленных друг от друга городах, как Омск, Чита, Красноярск и Иркутск, оно увеличилось вдвое. За указанный период численность населения Томской губернии возросла почти в десять раз. Другие города возникали спонтанно. Жюль Леграс как-то оказался в Тайге, городе при крупной узловой станции к востоку от Томска. Этот городок благодаря своему придорожному расположению возник на пустом месте (до 1896 года там не было ни одного здания или сооружения) и за несколько лет с момента открытия дороги превратился в оживленный населенный пункт с 2000 жителей. Даже такой доброжелательно настроенный свидетель, как Леграс, не мог скрыть своего отвращения к убожеству и полному отсутствию порядка в Тайге, которые свидетельствовали о том, как трудно координировать процесс переселения из столицы, находясь за тысячи километров от места событий: «Алкоголь — это друг, с которым русский народ никогда не расстанется. Здесь, естественно, нет ни полиции, ни властей; официально город существует на бумаге только с момента последней осенней переписи, и из Петербурга еще не поступал приказ о его устройстве и наведении в нем порядка. Тем временем воровство, разврат и даже убийства регулярно происходят в Тайге, которая через каких-нибудь четверть века вполне может догнать Томск»